Зуфар Гареев - Перевод Гоблина

– Рву, Люба! Видишь, рву! Как я ненавижу это платье!

Потом он шепчет что-то на ухо супруге.

– Что-о-о? Как это мужик? – остолбенела Любовь Петровна Гудзь. – А про такое, мама, ты мне не говорила никогда!

Евгений Алексеевич глупо хихикнул:

– Какая же это измена, Люба? Так, придурь… Я специально, чтобы тебе обидно не было…

– А ну зови ее сюда!

Вид Пенелопы с собачкой очень жалкий.

– Здрасьте… – здоровается Пенелопа, демонстрируя хорошие манеры; и даже делает книксен.

Любовь Петровна всплеснула руками:

– Ой, худой какой, прямо смерть пришла… А собачка как дрожит… У тебя мама есть, паренек?

– Нету… Я в детдоме воспитывался, Любовь Петровна…

– Из детдома?

Какие же все-таки благородные существа женщины!

…Через полчаса квартиру не узнать.

Кухня полна чудесных запахов, на столе и пельмени, и картошечка, и супчик, и даже графинчик водки, а кнему грибочки ням-ням. Все сыты и довольны. На лице Пенелопы – крестики из лейкопластыря, а сама она – в мужском костюме, в рубашке с широченным галстуком типа лопата с ромашками. Все из запасов Любови Петровны – от кума осталось.

Любовь Петровна опрокидывает очередную стопку.

– Ну-ка, скажи еще раз, как он козлился…

– Говорит: у тебя шаловливая попка, Пенелопа? И руку положил…

Любовь Петровна просто давится смехом.

– И руку положил, господи… Ой, не могу, завтра бабам расскажу… А попу-то хоть нашел?

Она строго отчитывает мужа:

– Ты бы хоть очечки надел, карась премудрый! Где ты там попу у дитя разглядел? А еще чего говорил?

– Говорил: поиграй со мной, крошка… Возьми меня за это…

Любовь Петровну словно щекочут, такой веселый звонкий смех летит по квартире.

– Ой, девки, держите меня! Козлина! За это!

– А я не успела взять. Тут Вы вошли.

– И правильно. Нет там ничего, руки марать.

Она грозно притягивает за шиворот мужа.

– А меня ты когда-нибудь называл «крошкой»? Называл? Пойду Люсе позвоню, чего мой карась учудил…

Ну, у кого с любовью все в порядке, так это у Михи.

Диван разложен. Миха – на спине, на Михе ритмично скачет Ксюша. По левую руку Михи – телефон и ноутбук с открытым музыкальным редактором Cubase. Михе надо срочно прописать партию баса, ну просто – кровь из носу! Его сейчас держит на контроле руководитель группы Хан. Мы знаем, какой это смурной чувак, у него не забалуешь.

Но и в удовольствиях Миха не может себе отказать. На голове Михи – гарнитура, в наушниках звучит голос Софы. Как всегда она читает ему что-то скабрезное, – и это, действительно, изрядно Миху заводит.

Однако не надо терять бдительность: одна рука Михи прикрывает микрофон. Софа не слышит, что творится на том конце провода. В общем, Миха – половой гигант! Порой жизнь заставляет нас быть семирукими восьминогами – так хочется успеть все и сразу!

Ксюша, прыгая как мячик, в который раз допытывается:

– Зачем… она… тебе… читает… эти тупые рассказы?

– Я же сказал, что у меня импотенция. Врач посоветовал этот прием. Он сказал, что у мужчин – сложная сексуальная природа. Сложнее, чем у женщин.

– Почему он это посоветовал? Странный врач.

– Тебе что именно не нравится? Так… Теперь медленнее… Так… Теперь закати глаза… Тебе что не нравится? Скажи «Ах!»

– Мне… все… не… нравится…

– Закати глаза… Тогда расстанемся? Я все равно импотент. Меня нельзя любить.

– Нет.

– Тогда что?

– Не знаю. Я хочу писать. Мне кажется, что этот секс происходит не со мной. А о чем эти рассказы?

– Ну, как о чем… там один мужик… одну Анжелу…

Ксюша все равно хочет понять:

– Это секс со мной?

– А с кем же?

– Я хочу писать.

– Почему ты всегда хочешь писать не вовремя? Ты раньше не могла это сделать?

Звонит мобильный. Нарисовался Хан.

Миха в трубку отчитывается:

– Значит так… Фа, фа, фа-диез, до в альтернативе…

Он дотягивается до Cubase, щелкает мышкой в партии баса.

Хан как бы вытащил саблю, ща полоснет ею по шее.

– К фа-диезу до в альтернативе? Ща попробую.

– Окей. Можно си в альтернативе.

Ксюше:

– Так… Теперь пошла на убыстрение… Пошла-пошла…

– Я хочу писать.

– Закати глаза, будет легче.

– Легче? Легче станет весить мочевой пузырь?

– Да. Я где-то читал. В ЖЖ… Или в женском журнале…

– В каком? В «Глории» или в «Самой красивой»? Я «Глории» не верю. Может в «Гламуре»? Я закатила глаза?

– Да, в «Гламуре». Закати глаза и молчи!

В наушниках барахтается голос Софы:

– Я устала… Я устала стоять в очереди… У тебя кто-то есть, я поняла… Я не могу быть очередной!