Зуфар Гареев - Перевод Гоблина

– Я не уборщица, Ксения Федоровна.

– А кто ты?

– Менеджер зала.

Ксения Федоровна гневно встает.

– Менеджер зала? Что еще за менеджер зала?

Швыряет в его голову увесистый том.

– А ну возьми швабру!

На шум появляется администратор Котов.

– Мансур, а ну-ка быстрее возьми швабру… Так… И подай даме книгу, которую она нечаянно обронила…

Мансур исполняет приказ. Официантка приносит кофе и минеральной воды.

– Здравствуйте, дорогая наша Ксения Федоровна, – льет патоку Котов.

Ксения Федоровна по обыкновению с ним холодна.

– Здравствуйте, дорогой. Вам тоже не мешает послушать это.

И вот все (Котов, официантка, Мансур со шваброй и Света) расположились полукругом, чтобы слушать. Подтягивается и муж Ксении Федоровны; он запыхался, торопясь к супруге.

– Так вот, Светочка! Каждый из этих самцов готов взять женщину сзади. И не только Вас, Светочка. Но и тех, кто рядом…

Она движением руки поправляет пышную прическу и внезапно указывает пальцем на Мансура.

– Ты готов, Мансур?

– Я? Нет.

Ксения Федоровна насмешливо указывает на Котова.

– Дорогой, Вы тоже не готовы? Что это такое с вами стало?

– Ну, как можно, Ксения Федоровна. Мы же люди, а не какие-нибудь…

– …болонки, правда?

Она тычет пальцем в мужа.

– Ты тоже не готов, Лямин?

– О чем ты говоришь, Ксения? Сама постановка вопроса нелепа…

– Между тем, только за последний год он сменил 7 любовниц.

Громкая пощечина нарушает тишину холла.

– А я сменила 7 семь сексопатологов! И у каждого выпытывала: что во мне пошло не так? Почему мужа не влекут мои формы? Значит, ты к восьмой не готов. О, сладость измены…

Новая пощечина!

Мансур от испуга роняет швабру, Света хихикает. Напряженная пауза.

– Так кто готов женщину объявить сумасшедшей исключительно для своей выгоды? Кто?

– Только не я. – отнекивается Лямин. – Ну, как я могу? Мне даже подумать об этом страшно. Причем, очень страшно.

– И правильно. Ведь ты же представляешь, что тогда будет с твоими гнилыми семенниками, дорогой! На каких они проводах будут болтаться, мой плешивый малыш!

Спасение! На пороге своего кабинете врач Валерий Петрович прощается еще с одной пышнотелой пациенткой.

Ксения Федоровна, оставив все, торопится к дверям, на ходу листая книгу.

– Валерий Петрович, я еще не все сказала! Это имеет прямое отношение к нашей болонке, не думайте!

Китаец Го, неутомимый труженик теневого бизнеса и любви (которой все возрасты покорны), вывешивает очередное свежее объявление об услугах Пенелопы. Грудь – двушка, фитнес, фэшн, стиль, театр, искусство, гламур, литература и так далее.

По этой причине не спрашивайте меня как поздним вечером того же дня занесло королеву лошадиной красоты Пенелопу в обычную московскую квартирку скромного достатка, – и кто это такой обыкновенный скромный москвич Евгений Алексеевич Гудзь, – лет 50-ти, тощий и легкий как глист… простите, как лист – березовый или кленовый. Понятно, что и лысенький при том; понятно, что на вид – божий одуванчик.

Сей любитель запретных страстей стоит на коленях перед законной супругой Любовью Петровной Гудзь, виновато уткнувшись в огромное бедро. Любовь Петровна без устали колотит каблуком изменника по лысине и громко рыдает, а Евгений Алексеевич пытается короткой ручкой огладить ее солидную задницу.

– Ты моя рыбонька… кисонька… ты лучше всех… Ну, ударь эту сволочь еше раз, ударь если хочешь, только прости…

– На-кось! На-кось! Я тебе покажу горячих девочек! В доме! В родном доме! На моих простынях!

Она топчет платье Пенелопы.

– Вот! Вот! А ну рви ее платье, Женя! Рви, я сказала!

Пенелопа забилась в ванную после нещадных побоев. Голова Пенелопы опять разбита, а Эсмеральда дрожит – и, похоже, опять обкакалась. При каждом ударе каблука о голову Евгения Алексеевича Пенелопа вздрагивает и шепчет:

– Ой, ой, господи… И мужик-то неплохой… За что она его так…

Пенелопа открывает кран, чтобы подмыть Эсмеральду.

– Опять шок мы получили, Эсмеральдочка… Пошалили – и шок получили… И зачем я тебя украла? Я такая дурочка, правда?

Евгений Алексеевич рвет ненавистное платье.

– Вот ей! Вот ей! Тьфу, в какую мерзость я вляпался! Как я мог так?!

– И ты должен сжечь его! Выбросить на помойку и сжечь!

Она плачет и того горше:

– Мама, ты же говорила мне еще 30 лет назад, с каким идиотом я связалась…

Но встряхнулась:

– Ну, ничего, мама, я перебьюсь… Ты знаешь меня.