Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

Мобильник еще раз сердито вздрогнул.

– Ну что же, мне пора. Завершить этот пост я решил строфой из великой «Теогонии» Гесиода:

Он закрыл программу, отыскал на десктопе файл записи, пересмотрел его, удовлетворенно хмыкнул и нажал кнопку Del.

– Удалииицць, – низко пропел он, – хотя жаль, конечно.

В этот момент открылась дверь кабинета, он резко повернулся:

– Какого хуя?!

Но, увидев человека в освещенном дверном проеме, смолк и вопросительно вздернул голову:

– И?..

– Сссидитсссука, – человек не выговорил – прошипел фразу.

– Все?

– Нет. – Человек на носочках прокрался по ковру к журнальному столику, вынул продолговатый золотистый предмет и аккуратно положил его на столешницу. – Теперь все.

Он на секунду задержал взгляд на золотистом предмете, широко улыбнулся, резко поднялся со стула:

– Там все готово?

– Конечно.

Он бодро вышел из кабинета и подошел к стоящему перед натянутым зеленым экраном микрофону. Помолчав минуту, сипло откашлялся, затем глубоко вздохнул и, глядя прямо в глазок камеры, наплывшей на него откуда-то сверху, слегка присвистывая на согласных звуках, низким уверенным голосом произнес:

– Дорогий український народе, дорогі співвітчизники, завершується 2011 рік. Це був непростий рік…

Вся проблема в лоске.

Нет времени желаннее и одновременно опаснее, чем время, когда к тебе возвращается лоск. Ты кожей ощущаешь его уверенную маскулиную поступь. Мир становится предельно прост и понятен, и ты уже не просто украдкой выглядываешь наружу из резервуара своей беспричинной тихой паники, а гордо и неспешно сканируешь его взглядом хищника, фиксируя исключительно то, что кажется существенным и достойным твоего внимания. Дни, когда ты, беспомощно барахтаясь в дистилляте вины и мнимого одиночества, мелкими глотками жадно хватал кислород, кажутся несуразными и пустыми, а мысли тех дней – наивными и инфантильными.

Ты – машина. Упрямая, своенравная, лощеная машина. Бог создал тебя таким, и, видимо, у него на то был какой-то резон – аргумент, с которым сложно спорить. Да и нужно ли?

С таким исходником вряд ли имеет значение, чем или кем ты на самом деле являешься.

Жизнь, по сути, это два не сообщающихся сосуда, один из которых слишком полон, а другой слишком пуст. Для тебя.

В одной из своих бесчисленных ипостасей Бог выступает в роли петли, которая обрывается в тот самый момент, когда ты уже больше мертв, чем жив.

Некоторое время ты лежишь неподвижно, рефлекторно хватая кислород гигантскими глотками. Размытые поллоковские полотна почти угасшего сознания постепенно трансформируются в тщательно детализированную графику Дюрера.

Еще через какое-то время ты встаешь. Земля все еще убегает из-под ног, однако ты уже ощущаешь ее незыблемую, надежную твердь.

– Спасибо, Господи, – хрипишь, потирая змеящийся вокруг шеи ярко-пунцовый рубец.

– В следующий раз за яйца подвешу, – мрачно шутит Бог.

– Я Вас услышал.

– В следующий раз не только услышишь, но и увидишь. Лично.

– Понял.

Земля наконец останавливается. Наспех замаскировав рубец поднятым воротником, ты продолжаешь жить. Точнее, начинаешь заново.

Не помню, делился ли с вами мыслью о том, что творчество – это нечто сродни спецсвязи с Богом. Проводят ее далеко не всем, с высочайшей санкции Самого и факт обладания доступом к ней накладывает на тебя куда больше обязательств и ограничений, чем человеческий разум позволяет в силу ограниченности своего ресурса и емкости.

Попытки как-то дозировать, дробить или ограничивать поступающую по спецсвязи информацию неэффективны заведомо. По сути, ты круглосуточно, без перерывов, выходных и бюллетеней работаешь ретранслятором неких смыслов и затем сам же бьешься над их осознанием и адаптацией.

Но самое паскудное во всем этом процессе – это одиночество. Бог – еще тот тихарь. Он не терпит лишних людей, третьих лиц и соглядатаев. Ему не нужны свидетели, так как далеко не все из его директив можно назвать гумаными, а он привык заботиться о своем реноме.

И что в итоге? В итоге – либо ты счастлив, лощен и социален. Либо у тебя спецсвязь.

Кто бы что ни говорил, Бог создал нас из противоречий. Это самый податливый и одновременно самый прочный материал.