Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

– А ты кто такой? – отвечают.

– Я? Я жилец.

– Жилец. Так и живи себе спокойно.

– Но ведь если вы их сейчас сгребете, у нас газонов не будет.

– А что – до этого были?

– Нет, но…

– Иди похмелись, молодой человек, лица на тебе нет.

– Я болел.

– Тогда иди лечись. Не мешай людям работать.

Ушел. Думал, было, биту взять да положить всех штабелями прямо возле результатов их труда – за несбывшиеся газоны, за попранную родину, за веру в людей. Но не стал – ослаб. Запишите меня в штрейкбрехеры.

Видел мужчину я шумного. В парке, на лавочке. В правой руке емкость с кофе дымится, в левой – сигарета. Голова совсем по-птичьему набок – телефон к плечу прижимает. Громко говорит, слышно, фрикативно. Смеется. Увлечен беседой. Нога за ногу закинута, брючина высоко поддернута вверх. Носок сполз на туфлю, открыв на обозренье фрагмент ноги, покрытый светлым мехом. Его невидимый собеседник наверняка об этом не знает, хотя обязательно должен. Ведь образы первичны. Они информативнее слов. Как жаль, но это так.

Видел я женщину, странно скорбящую. Высока, стройна, не молода. Стопы перпендикулярны асфальту – каблук, лосины – все в стразах и золото-золото-золото. Кофта, короткая юбка, сумка, пальто – сплошь «леопард». Черная траурная косынка на голове. Здесь и добавить-то нечего.

Видел я шиномонтажника ебнутого. Отдельный разговор во-оо-обще. Машину забрал, почти неделю на приколе стоявшую, гляжу – колесо подспустило. Заехал к специалистам. Специалисты пьют пиво и воблу строгают.

– Простите, а можно давление в шинах проверить?

– Можно. Когда доедим.

– А сколько по времени?

– Ну, не знаю… Минут десять.

– У меня нет столько времени.

– Ну возьми сам подкачай – там, на улице, есть все.

– А не могли бы вы сами? У вас ведь написано «Без перерывов и выходных». Я же специально приехал.

– Ну а ты что – не понимаешь , как колесо накачать?

– Я многое понимаю, но не делаю. Допустим, гомосексуализм. Понимаю и даже представляю себе, так сказать, механизм процесса. Но не делаю. Не мое.

– Ну, тогда подожди, – склабится.

– Сколько?

– Тебе же сказали – минут пятнадцать.

Уехал. Тот случай, когда даже бита бессильна. К тому же ослаб.

Видел парк, не успевший убраться. Все силы сейчас на газонах. Которых не было, нет и не будет. Хотя так даже лучше, пожалуй. Определенно, так лучше.

Солнце калейдоскопом, жухлой листвы подушка.

«Все не так плохо, Серега».

Погожее летнее утро…

«Погожее» … Господи, какое гадкое слово, словно специально придуманное для того, чтобы испохабить все, что последует за ним. Воображение рисует стоящего у распахнутого окна человека с блаженной полуулыбкой и мечтательным прищуром. Человек одет в потрепанный домашний халат, в его правой руке – наполовину истлевшая сигарета, в левой – большая керамическая кружка в крупный фиолетовый цветок: ровно одна ложка кофе, ровно полторы – сахара, кипяток – точно по золоченый ободок. Комната тоже озарена наполовину: из мрака в сияние – четко два шага. Дерзкие рассветные блики гарцуют по рельефным граням чешского хрусталя, кучкующегося за стеклами вечного серванта из гарнитура Wohnzimmer Zeiteling производства некогда братской некогда страны ГДР. На стенах – пасторали, портрет бородача Хэма, африканская маска в форме идеального овала. В правом дальнем углу – гантели и акустическая гитара. Последней глубокой затяжкой человек сжигает сигарету до фильтра и долго, пачкая пеплом пальцы, тушит окурок в жестяной кофейной банке. Все так же мечтательно щурясь, он садится за накрытый солнечно-желтой скатертью стол, заправляет в печатную машинку пару переложенных копиркой листов серой типографской бумаги и, «зззипнув» кареткой, чеканит:

«Погожее летнее утро…» .

Солнечные люди, вы такие аналоговые.

Ты стоишь перед зеркалом в ванной комнате. Не успел проснуться – уже устал. Утро – как плаха. Постель – как апофеоз мечты. Мечта – как Эверест. Лето, безумное и безжалостное пресс-папье, распластавшее тебя на асфальтистой, пышущей жаром плоскости. Выжигающее глазницы своим беспроглядным сиянием, заебавшее вусмерть лето-соковыжималка. Ты пытаешься взвинтить себя ежечасными инъекциями кофеина, дефибриллируешь сознание максимально громкой, рвущей перепонки музыкой, горстями глотаешь витамины – не работает. Теряя остатки сил, ты беспрестанно перемещаешься, снуешь – из тени в тень, из мрака в мрак, зашориваясь, занавешиваясь, законопачиваясь от сияния всеми возможными и невозможными способами, ведь только так можно ощутить себя подлинным, материальным целым. Ты мимикрируешь к среде, плавишься, растекаясь по реальности вязкой студенистой субстанцией, которую топчут упругими подошвами улыбчивые солнечные люди, вереницей идущие за очередной дозой своего простого аналогового счастья.