Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

– Эй, – интересуюсь, – дружище, у тебя все в порядке? «Скорую», может?

– Не нужно, – отвечает человек, – я просто на автобус опоздал. На рабочий.

– А. Это все меняет. Как говорится, «рабочий автобус уехал без нас». Что ж ты на ступеньках прямо? Может, что-то более горизонтальное поищешь?

– Да мне нормально.

Тоже верно – у каждого своя планка комфорта.

– Ну ок. Ты прости, сам понимаешь, по объективным причинам предоставить ночлег не могу. Тебе, может, нужно что?

– Нет, спасибо, – человек перевернулся на другой бок и снова шумно засопел.

Я докурил, затушил окурок в банке.

– Дружище, – говорю, – прости, что снова бужу, но у меня к тебе одна просьба. Ты только не насри здесь, если можно. Договорились?

Он молча и торжественно поднял руку, дескать, «присягаюсь, сэр».

– Вот и ладно. Доброй ночи.

– Угу.

На том и расстались. Утром незнакомца уже не было. Видать, ушел ждать свой призрачный рабочий автобус. Но главное – слово, данное мне накануне, он сдержал, я на всякий случай проверил.

Боже, храни бичей, ибо даже среди них случаются поистине приличные и респектабельные люди. И еще грибников храни. Сейчас осень – у них самый цимес.

Мы переехали в Ворошиловград в марте 1987-го.

На следующий после переезда день родители разрешили прогуляться во дворе, предупредив, что в областном центре нужно быть особенно благоразумным и осторожным, потому что такова специфика большого города.

Благоразумие и осторожность никогда не входили в перечень моих добродетелей, поэтому, едва выйдя из подъезда недостроенной тогда еще тринадцатиэтажки, которая заселялась людьми по мере сдачи в эксплуатацию новых секций, я провалился в яму. По плечи. Думал, просто лужа. В Сватово, где мы жили до Ворошиловграда, лужи существовали отдельно от ям.

Вернулся домой, сдался властям, мгновенно получив от мамы строгий выговор, и пошел читать.

На следующий день я оделся в выстиранную, высушенную на батарее одежду и предпринял еще одну попытку прогуляться во дворе. Обойдя вчерашнюю яму, я немедленно угодил в другую – еще более глубокую, грязную и тоже замаскированную коварными строителями под лужу.

Вернулся домой, сдался властям, получил от мамы еще один строгач в связи с необходимостью внеплановой повторной стирки и пошел читать. Уснул.

Проснувшись и позавтракав, я снова хотел было выйти во двор, но, поглядев в окно и убедившись, что тепло и благодать внезапно не наступили, сразу взял книгу и пошел читать.

Временами окружающий упадок направляет твою жизнь в правильное русло. Главное – вовремя это понять.

Меня никогда не покидало ощущение, что в этом мире все может быть гораздо проще, нежели есть на самом деле. Ведь, если разобраться, в сущности своей жизнь – это аркада, восьмибитная, незамысловатая и чрезвычайно простая в обращении, если, конечно, ты не имеешь привычки все усложнять, настойчиво выбирая условный hard level в ее меню. Однако именно в этом и состоит ее высшее лукавство – простые и легкопроходимые уровни никому не интересны. Я, между прочим, сам не исключение.

Так и живем – изо дня в день продираясь сквозь буреломы собственного высокомерия, тщеславия и чванства, срывая ногти об иллюзорные преграды, оставляя на их шипах лоскуты плоти и расплачиваясь за свой несуразный выбор единственной валютой, которую признает бесконечность, – временем.

На каком-то этапе жизни ты понимаешь, что львиную долю отданного непонятно кому и зачем времени ты с легкостью мог бы и не отдавать, аккумулировав его таким образом для тех, кто действительно в нем нуждается. Безусловно, ты бы не стал столь коммуникабелен, податлив и популярен в своем кругу, твой список контактов был бы, как минимум, вполовину короче, а телефон не взрывался бы ежеминутно требовательными, настырными позывными. Зато ты наверняка успевал бы следить за тем, как растет твой ребенок, а жена из неуверенной инфантильной девчонки превращается во взрослую самостоятельную женщину, ты отчетливо видел бы бездну между словами «друг» и «знакомый», в конце концов, ты бы в деталях помнил каждый прожитый с по-настоящему близкими тебе людьми день. Слишком много, невообразимо много «бы» могло «бы» стать не просто промотанным хронометражем, а наследием, осязаемой частью твоей жизни, которая, тем не менее, как известно, никаких сослагательных наклонений не приемлет.

Каждый новый день расстилает перед тобой новые горизонты, и все, к чему ты стремился еще вчера, ради чего вгрызался в гранитную породу судьбы, на деле оказывается лишь транзитной точкой, одной-единственной точкой из почти бесконечного числа подобных ей. Да, пожалуй, именно так.