Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

Пляж заполонен неимоверным количеством людей, среди которых уверенно доминируют пышные, тугозадые бразильянки, по периметру расставлены, видимо, специально приглашенные по такому поводу бойцы «Беркута». Над всем этим великолепием реют темные сочные облака, проносясь по небу с невиданной скоростью. По-киношному пурпурный раскаленный солнечный диск наполовину вонзился в горизонт.

На сцену выходит мой приятель Саня Кутько со своей бандой, которая без драммерского счета, судорожно быстро принимается жарить что-то неимоверно фанковое. Мы снисходительно переглядываемся, дескать, понимаем – «сварились» пацаны. Санин гитарист, Леха Бычков, вечно насупленный толстяк-комсомолец в гавайской рубахе, широченных спортивных трусах наподобие тех, что продавались в советских магазинах «Спорттовары», и очках «Police», внимательно, но уверенно оперирует своим высоко подвешенным едко-золотистым «Лид Старом», швыряя в толпу пентатонику за пентатоникой. Движение толпы то ли из-за стробоскопов, то ли из-за чрезвычайной прерывистости мелькающих над нами облаков почти не улавливается. Ощущается лишь жар, исходящий от нее, и какой-то монотонный гул, как будто нас разделяет увесистая герметичная каховская дверь.

Внезапно все смолкает. Я возношусь вверх и парю над сбившейся дымной толпой, фиксируя происходящее в режиме замедленной съемки. Тяжело дыша, надвигается тьма, впрочем, она еще далеко. А пока мы завороженно наблюдаем, как невыносимо прекрасный, до судорог вожделенный бразильский закат томно умирает в складках канонически ситцевых спортивных трусов застывшего Лехи Бычкова.

Наш выход.

Я оборачиваюсь: Коротин, разминаясь, дребезжит неподключеной гитарой, Заяц и Макс карикатурно серьезно переглядываются, безуспешно маскируя истерику, а Боба по-отечески понимающе смотрит на всех насквозь дегрессию толстых затемненных линз. Весь финальный отрезок сна я слышу песню. Просыпаюсь бодрым. Чуваки, я скучаю по вам. Слышите?..

Поучительная история из жизни моего приятеля, хронического сексоголика Андрея Д., которая в этот раз неизбежно увенчается хэппи-эндом, – я прослежу за этим, обещаю.

С главным героем этого рассказа мы были знакомы с детства. Жили неподалеку, учились в одной школе, подвизались приблизительно в одних и тех же дворовых компаниях. Нельзя сказать, что мы были друзьями, однако ввиду перманентного пересечения наших интересов – сначала к футболу, затем к панк-року, а еще позже – ко всевозможным компьютерным примочкам – общались достаточно часто и поэтому прекрасно знали, кто чем дышит. Словом, среди своих коллег по возрасту и полу ничем исключительным наш герой не выделялся. До определенного момента, разумеется.

Навряд ли кто-то сможет достоверно сказать, когда с Андреем произошла эта метаморфоза и что именно стало ее причиной, но факт остается фактом – примерно на шестнадцатом году жизни Андрей превратился в законченного, хронического сексоголика со всем причитающимся этому причудливому диагнозу ворохом симптомов.

Большинство людей не мыслят жизнь без секса, и это нормально – такова человеческая природа. Но нашего героя буйство гормонов завело куда дальше – он не мыслил жизнь вне секса.

История также умалчивает, кто и при каких обстоятельствах выписал Андрею проездной в большую половую жизнь, однако с этого момента он забросил все прежние увлечения и покой навеки оставил его.

Непрекращающийся половой голод зачастую толкал его на действительно неординарные, а то и вовсе героические поступки.

Так, в 30-градусный мороз Андрей совершал коитус сразу с двумя идейными локальными давалками, скрывающимися под универсальным никнеймом «крашеные», прямо в кабине грузового лифта, застопоренного между 12-м и 13-м этажами нашей многоэтажки. Битых два часа он терзал одногруппницу на верхней полке парилки в профсоюзной сауне при 90-градусной температуре.

Он даже умудрился ввергнуть в грех продавщицу круглосуточного ночного ларька, причем прямо в ларьке, при свете свечей, так как рачительный владелец торговой точки из числа «бригадных» не видел смысла в электрификации этого объекта. Важный факт: в процессе ебли продавщица продолжала добросовестно исполнять служебные обязанности и, одаривая своим естеством Андрея, одновременно отоваривала тетрапаками «славика» и сигаретами поштучно местных ханыг.

Народная молва также приписывала ему непродолжительный «роман» с дамой неопределенного возраста и без определенного места жительства, занимавшей роскошные апартаменты в полуподвальных помещениях его дома, а также с дамой – действительным членом украинского общества глухих, коммуникация с которой во время коитуса осуществлялась при помощи записок.