Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

На этом месте синявка впала в непродолжительную кому, а мы вышли покурить – по сравнению с воздухом внутри хибары табачный дым казался чистым кислородом. Вернувшись с перекура и кое-как синхронизировав реальность с потерпевшей, мы выяснили, что интервал между риторикой и активными действиями со стороны Залупы занял не более двух минут.

Последующее описание внезапно воспрянувшей духом потерпевшей произошедшего между нею и ее демоническим любовником акта я опущу, пощадив тем самым психику читателя.

Скажу только, что Полторацкий оказался тем еще выдумщиком, так как даже видавший виды судмедэксперт во время этой импровизированной исповеди несколько раз, удивленно хмыкая, снимал и протирал свои очки.

В итоге выяснилось, что потерпевшая еще не окончательно сформировала свое отношение к произошедшему, а милицию и прокуратуру, похоже, вызвала в качестве бесплатных ушей.

Усач и Залупа в моей жизни появились вместе.

Точнее, Усач – новый опер, которого я до этого ни разу в жизни не видел, – принес из райотдела ксерокопию паспорта и требование о судимости на Николая Полторацкого, гражданина СССР (поскольку метрику он не менял еще со времен совка), тридцати с лишним лет от роду, без определенного места жительства, ранее судимого за совершение хулиганства пять раз.

Пять раз.

За хулиганство.

Не понимаете? Сейчас объясню.

Видите ли, мои законопослушные друзья, добыть пять судимостей подряд за «бакланку» может только эталонный баклан, граф Дракула в мире бакланов, белая кость, идеальный, перфектный, сертифицированный долбоеб.

Я все еще не верил своим ушам, когда на всеобщее обозрение была предъявлена ксерокопия паспорта Залупы, фотография на которой и развеяла остатки сомнений в том, что в этот раз в наши сети, заброшенные в океан человеческой ничтожности, попал Моби Дик, не меньше.

К тому же сами собой отпали вопросы о происхождении прозвища Николая. Внешне Полторацкий был похож как на свой псевдоним, так и на всю таблицу Ломброзо одновременно. Ни до ни после – до самой войны – я не видел более глупого и бесчеловечного человеческого лица.

Принесший благую весть об установлении личности подозреваемого Усач заметно отличался от своих коллег по сыску, больше похожих на мелких гангстеров или сутенеров. Он был холоден, немногословен и даже аутичен.

Внешне он был похож на типового советского дембеля периода 80-х – крепкий коренастый блондин ростом метр восемьдесят с прической, как у парня на этикетке советского одеколона «Саша». Найдите дембельский альбом своего отца, отыщите на фотографиях его сослуживцев любого блондина с усами – это и будет Усач. А еще он носил свитер заправленным в брюки, подпоясанные широким солдатским ремнем с квадратной форменной бляхой.

Опера сразу шепнули, что он якобы «из военных», «упоротый на всю башку», «за два месяца работы задержанным трижды руки ломал». Словом, Усач был серьезным человеком – гремучей смесью Митхуна Чакроборти, Гарри Калахана и судьи Дредда. Ему-то и был поручен розыск начинающего сексуального маньяка Полторацкого, который, по ряду оперативных данных, должных выводов не сделал, на путь исправления не стал, а продолжил растлевать местных синявок различной степени изощренности способами. На том все и затихло.

Прошло несколько недель. Протокол аккуратно вшился в дело, очень скоро упавшее в несгораемую бездну служебного сейфа, шмотки, так и не обретшие статус вещдоков, сгорели в мусорнике, весна набрала обороты.

Спустя полгода я перевелся в другой район и, возможно, так ничего и не узнал бы о дальнейшей судьбе наших героев, если бы не случай. Однажды в следственном изоляторе я встретил знакомого мента из моего прежнего района. И пока мы ожидали вывода наших подопечных, я таки смог услышать, чем все же завершился баттл между Усачем и Залупой.

С момента так называемого изнасилования минул почти месяц.

Полторацкому-Залупе удавалось оставаться неуловимым, за что руководство райотдела время от времени ставило Усача примерно в те же позы, в которые изобретательный Залупа ставил своих жертв. Стоит ли говорить, как это напрягало нашего демилитаризированного костолома.

Над улицами города витали традиционные слухи о новом весеннем маньяке, впрочем, к нашей ситуации они не имели никакого отношения.

И вот однажды Усач, проведя практически бессчетное количество ночей в засадах, все-таки получил шанс поквитаться с девиантом. Один из периодических, как таблица Менделеева, собутыльников Залупы слил Усачу координаты следующей цели. Жертва проживала в трехэтажном доме барачного типа и отвечала всем основным требованиям Полторацкого – жила одна, работала сутки через трое, то есть имела доход, часто и много пила.