Сергей Иванов - Противо Речия [сборник]

Все-таки водитель. Взвивается.

– Ты, блядь, дебил?!! Ты конченый, да?!!

Вот интересно, если скажу, что да, они заткнутся? Вряд ли. Поэтому смиренно выбрасываю аккуратный «фак» в приоткрытое окно.

– Тышоэтосука! – Парень начинает биться в конвульсиях, – ящабля!..

– Леша, успокойся. Успокойся! – Желчная брюнетка неожиданно начинает утихомиривать своего рыцаря, и я начинаю думать, что, возможно, все обойдется.

Леша в это время трясется столь экзотически, что напоминает приговоренного к казни на электрическом стуле в момент ее исполнения. Надо же, как человек умеет завестись. И всего-то за тридцать секунд чистого времени.

– Успокойся, Леша. Ну успокойся. Блядь!!! – Брюнетка вдруг срывается на визг. – Ты что, блядь, не видишь, что он, блядь, дебил?!!

При этом девушка чуть ли не наполовину вылазит из окна. Интересно, какой длины у нее маникюр – машину мне не поцарапает?

– Хуле ты смотришь?! Тебе, блядь, сигналят люди, хуле ты тормозишь?!

Пытаюсь держать себя в руках, хотя отдаю себе отчет, что спокойный и тупой ответ заведет ее еще сильнее. Тем не менее.

– А я НЕ ТОРОПЛЮСЬ.

– Нет, ну он конченый, Леша, ты же видишь, о чем с ним можно…

Лешу даже не трясет – он вибрирует. Как камертон. Истерящая брюнетка уже заплевала перекресток и его окрестности, поэтому, чтобы как-то разрядить обстановку, я показываю фак и ей, на что она выдает такую омерзительно-витиеватую тираду, что даже я, человек, знающий толк в обсценной лексике, впадаю в легкий ступор. Даже Леша на какое-то время перестает вибрировать.

Вы знаете, это нечто. Это даже не ругань, не матерщина. Это симфония! Так виртуозно умела ругаться разве что моя одноклассница Света Гапотченко, но она хотя бы была красива!..

Красный свет светофора, прощально мигнув, превращается в желтый. Выоравшись, брюнетка прикуривает новую сигарету. Леша молчит. Ждем, когда автомобили перед нами тронутся с места. Нет, друзья, так не пойдет. В этот раз последнее слово будет за мной. Опускаю стекло.

– Слушай, бро, – зову Лешу, – ты ей сосать, на всякий случай, в гандоне давай. Ебать, она у тебя черноротая. Еще зацепишь чего.

После этих слов в салоне «паркетника» разыгрываются традиционные в таких случаях мизансцены «дай-выйду-я-его-порву» и «милый-не-надо». Впрочем, никто никуда не выходит и никого не рвет. Ну, как скажете.

Газую, добавляю звук. «Паркетник» вместе с визгом и вибрациями остается далеко позади.

– Но мог ведь промолчать?

– Мог, конечно.

– Ну а зачем это все было?

– Не знаю, адреналин, наверное.

– Ты не прав, бро. Снова не прав.

Вдруг откуда-то с улицы в открытое окно вламывается осенний дымчатый ветер, мгновенно выдувая из моего пространства осадки матерной симфонии, блики ксеноновых вспышек и тягучее гадливое послевкусие конфликта.

Еду дальше. Пятница. Планов – никаких.

Страшная и, одновременно, странная история случилась со мной на пресс-конференции президента.

В самом начале слово предоставили российской тележурналистке, которая хорошо поставленным монотонным голосом электрической вагины задала венценосному главнокомандующему украинских карателей вопрос о нашумевшей в свое время одесской BBQ-party. Невозмутимость, с которой москвичка артикулировала подготовленную провокацию, а также индифферентность, с которой она затем выслушала обоснованно саркастичный ответ президента, существенно усилили во мне подозрения, что в качестве штатных журналистов Первого российского телеканала ведомство Пауля Йозефовича Эрнста присылает в Украину какой-то очень специальный контингент.

Собственно, там все слегка подохуели. Один из заслуженных журналистов, строго грозя мне пальцем, чтобы я случайно не швырнул в москвичку штатив стоящей рядом со мной видеокамеры, произнес что-то среднее между «это какой-то ебаный пиздец» и «о, бог мой, куда катится российская журналистика». Другой ветеран телевизионной журналистики, повидавший на своем не одну сотню российских спецкорров женского пола, деланно безучастно спрятал гримасу обреченности в фирменных усах. Даже рафинированный, как углевод, пресс-секретарь президента – и тот вдруг заиграл желваками, наверняка лелея в воображении сцены из фильма «Необратимость».

По завершении пресс-конференции я решил немедленно отыскать москвичку и умышленно схватить за какую-нибудь нетривиальную часть тела – левую грудь или копчик, чтобы замерить уровень ее отмороженности по десятибалльной шкале. Однако, пробежавшись по залам Арсенала, я нигде ее не обнаружил и пошел в туалет по внезапно давшей знать о себе нужде.