Чарлз Буковски - Голливуд

— Фильм обещает быть хорошим, — сказал я.

— Знаю. Читал сценарий, — сказал Томми. — г Ну что, жить стало веселей?

— Гораздо.

— Все еще считаешь меня жуликом?

— Как можно!

— Вот за это давай выпьем! — воскликнул Томми.

Он наполнил стаканы. Мы чокнулись. Томми, Сара и я.

— За честность! — провозгласил я.

Мы выпили до дна.

Я заметил, что вены на шее Хельги напряглись еще пуще. Но это нас на остановило.

Мы болтали о пустяках. В основном про то, какая Хельга мужественная.

Уходили мы последними. Хельга, Томми, Сара и я. Задержавшиеся из-за нас два официанта провожали нас злыми взглядами. Но мы с Сарой привыкли к такому обращению. И, похоже, Томми тоже. Хельга шла рядом с нами все такая же прямая и страдающая. Зато утром ей не грозит похмельный синдром. Утром придет наша очередь страдать.

Неделю спустя мы поехали на новую съемочную площадку — на Альварадо. Припарковались за пару кварталов и пошли пешком. Уже издали мы заметили народ, толпящийся вокруг Джекова «роллс-ройса».

— Фотографируют, — сказала Сара.

Джек Бледсоу на капоте своей машины с двумя своими приятелями-мотоциклистами. Когда магниевые вспышки прекратились, все трое рассмеялись и пошли прямо по капоту «роллс-ройса», вальяжно ступая тяжелыми ботинками. Они позировали, предоставляя возможность снять их со всех точек.

— Боюсь, машине не поздоровится, — заметила Сара.

Тут я увидел Джона Пинчота. Он шел к нам. На лице его была усталая улыбка.

— Что там за буза, Джон?

— Надо ребят повеселить.

Кто-то из мотоциклистов гикнул. Бледсоу с приятелями спрыгнули с капота. Съемки кончились. Толпа, смеясь, стала расходиться.

— Смотрите, какие царапины остались, — сказал Джон.

— Красиво отделали тачку. Они что ж, не видят, что делают?

— А им плевать. Они на такие мелочи внимания не обращают.

— Бедная машина, — сказала Сара.

Чтобы заделать повреждения, пришлось потратить шесть тысяч баксов.

— Ну что, поговорил с адвокатом, Хэнк?

— Да.

— И что он сказал?

— Сказал, что выслал чеки по почте.

— Правильно. Я их получил.

Джон открыл кошелек. Вытащил оттуда два чека. На каждом из них красовался жирный штамп: «дебиторская задолженность».

— Деньги в голландском банке.

— Не может быть, — сказал я.

— Что за игры такие? — возмутилась Сара.

— Ума не приложу. Утром встретился с Фридманом. Он божится, что с чеками все в порядке, просто бухгалтер проставил не тот номер счета, и когда деньги вернутся, они быстренько все исправят. Я говорю: «Но ведь проще выписать новые чеки, чего ждать-то?» — «Нет, — отвечает, — это только бухгалтер может сделать, придется подождать».

— Просто в голове не укладывается, — сказал я.

— Я ему говорю: давайте позовем сюда вашего бухгалтера. А он мне: «Бухгалтер в Чикаго, у матери. Она на смертном одре. Умирает от рака». Сказал и отвернулся, стал в окно смотреть. Я говорю: «Мистер Фрид-ман, так дела не делают».

— И что же ответило это чудовище? — поинтересовалась Сара.

— Фридман глянул на меня невинными голубыми глазками и спокойно заявил: «Ты помнишь, малыш, ведь никто здесь не хотел с вами связываться? Плевали все на твой фильм с высокой колокольни. Одни мы пошли тебе навстречу. Так что сиди и не рыпайся».

— А ты что?

— Сара, Хэнк, прошу вас, идемте со мной, — сказал Джон. — Сейчас будем снимать сцену в ванной. Помните ее?

— Как не помнить. Ты что же, собираешься вкалывать за его невинные глазки? Мы двинули к площадке.

— Сцена в ванной должна получиться. Я на нее здорово надеюсь, — сказал Джон.

— Да, — согласился я, — эпизод клёвый.

Джон продолжил свой рассказ.

— После свидания с Фридманом я кружил вокруг ихней конторы. Дважды прошелся по кварталу взад-назад. И мне пришла в голову мысль. Я вернулся к Фридману… Прости, Хэнк, я сейчас сяду в это кресло, а ты стань рядом.

— Как это понимать?

Возле нас оказался фотограф с камерой наготове. Джон уселся в кресло.

— Стал?

— Да.

— Теперь выдай улыбку до ушей.

Я оскалился.

Сверкнула вспышка.

— Еще разок, — скомандовал Джон.

Вспышка повторилась.

Джон поднялся.

— Пошли. Снимем наверху.

Мы стали подниматься.

— Вот точно так сфотографировались неделю назад Фридман и Фишман. Фридман в кресле, Фишман стоит, оба улыбаются. Фотографию напечатали на первой полосе «Вэрайети». Всю страницу заняли. А под ней подпись: «Файерпауэр» победит!»

— Ну и что?

— Сейчас доскажу. Давайте тут остановимся на минутку. Я не хочу, чтобы нас слышали. Мы остановились на площадке.