Евгений Попов - Тихоходная барка Надежда (Рассказы)

жизни, о которой я вспоминаю сейчас, стоя на этой площади, гонимая и опозоренная, с ненавистью и омерзением. Мы были обнаружены органами общественного порядка и высланы в отдаленные места нашей необъятной Родины для трудового перевоспитания. Меня, например, выслали в г. Североенисейск Красноярского края.

И хотя там я тоже не работала, но я там настолько много думала о себе и своей жизни, что решила, вернувшись с трудового перевоспитания, начать новую жизнь, пользуясь поддержкой родителей и настоящих друзей, то есть поступить работать кассиршей в посудохозяйственный магазин "Саяны".

Но увы! Жизнь так жестока! Настоящие друзья отвернулись от меня. Мои бедные родители умерли, не вынеся позора, свалившегося на их седые головы, а в посудохозяйственный магазин меня не берут ввиду того, что у меня нет прописки. Толпа, как вы замечаете, глумится надо мной, и, между прочим, правильно делает, так как это безобразие - находиться в нашем счастливом городе одетой в рубище и на коленях. Так мне и надо. Я поняла наконец, что нельзя прожигать жизнь, а нужно ровно гореть во имя человечества. Так я говорю, ибо ко мне пришло запоздалое раскаяние.

И несчастная, закрыв лицо ладонями, горько-горько заплакала.

Плакал и я. Мы долго плакали. Плакали все, и я сказал сквозь слезы:

- Милая моя Ариадна! Теперь ты видишь, к чему привело нарушение тобой моральных запретов, твое нежелание прислушаться к советующему голосу старших. Твоя собственная изломанная жизнь - вот тому живой пример.

Если бы ты вела себя правильно, не прижималась во время танцев животом к мальчикам и не участвовала в дач

ной истории, кто знает, каких бы успехов на жизненном поприще ты могла сейчас добиться.

Может быть, ты стала бы врачом, физиком или геологом. Может, полетела в космос, как наша Валя Терешкова. Или была простой швеей или простой уборщицей была, но честной швеей и честной уборщицей, честной и имеющей хорошую одежду.

Горькие рыдания сотрясали ее худенькие плечики, слезы заблудшей души падали на раскаленный асфальт и испарялись шипя.

- Плачь! Плачь! Это - хорошие слезы. Это - слезы очищения и раскаяния. Плачь! Ты говоришь, доча, что настоящие друзья отвернулись от тебя? О нет! Настоящие друзья не отворачиваются друг от друга, если попадают в беду. Твой настоящий друг - это я, старый учитель физики, твой старый учитель физики. Ты ведь помнишь свою чистоту, свою школу, скрип белого мела по черной классной доске, запах парт. Ты ведь помнишь демонстрацию закона Джоуля-Ленца о количестве теплоты, выделяемой электрическим током. И не думай, что твоя жизнь разбита. Твой старый учитель, я, я помогу тебе. Я пропишу тебя на своей жилплощади, ты устроишься работать кассиршей в посудохозяйственный магазин, а вечерами будешь заниматься на курсах подготовки в вечерний финансово-кредитный техникум.

И мы будем жить с тобой, как Жан Вальжан с Козеттой, и ты согреешь мою одинокую старость и проводишь меня в гроб, а пока плачь, плачь слезами запоздалого раскаяния. Я говорю тебе "плачь", ибо и я плачу вместе с тобой.

И мы еще пуще залились слезами, стоя друг перед другом на коленях, а потом я вложил ее миниатюрную ручку в свою и мы гордо прошли сквозь расступившуюся безмолвную толпу навстречу солнцу и новой жизни, и прекрасна была солнечная улица, и поливальная машина рассыпала брызги, делая маленькую радугу, и зелень листвы была промыта, и голосисто звенел трамвай, и мчались, рыча, чистые автомобили, и мы шли, шли, шли.

Однако далеко уйти нам не удалось. Толпа окружила нас. Слышались крики: "Эге-ге", "Молодцы". Нам пожимали руки. Меня поздравляли. Я подумал, что они все сошли с ума.

И какой-то толстый в летней белой кепке с пластмассовым козырьком, как и все, пожал мне руку, а потом велел приходить двадцать третьего числа в бухгалтерию получать 95 рублей.

Я опустил растерянно руки, но из дальнейшего разговора выяснилось, что оказался участником эпизода съемок фильма из жизни политических преступников времен нэпа.

И тут моя девица подошла поближе и нахально поцеловала мой лоб своими крашеными губами, приговаривая: "Милый Николай Николаевич. Да вы совсем не изменились". Она действительно оказалась моей бывшей ученицей, но не шлюхой а известной артисткой. И звали ее вовсе не Ариадна, а Ксения. Ариадна была ее подружка. Я все перепутал. В волнении.

Слышались слова, что это просто черт знает какая удача - такой чрезвычайно жизненный эпизод, который нужно всего лишь заново озвучить.