Хосе Сомоза - Дама номер 13

его

безумия.

И, обретя эту уверенность, он погрузился во мрак.

Эмма приехала навестить его на рождественские каникулы и нашла, что брату стало хуже. Он потерял аппетит и казался погруженным в ледяную апатию. Тем не менее пить он перестал. Как будто в какой-то момент уходящего года он разом избавился и от пороков, и от добродетелей и теперь ждал, пока вновь наполнится хоть чем-нибудь.

– И с каких пор ты так себя чувствуешь?

Он только молча пожал плечами.

Она думала, что хорошо его знает: брат ее был человеком эмоциональным, возможно чрезмерно эмоциональным, но после гибели любимой девушки, случившейся чуть больше двух лет назад, вся его энергия как будто устремлялась в глубокий-преглубокий колодец, из которого он уже и не пытался выбраться. Она поняла, что ему нужна помощь, связалась с кое-какими мадридскими друзьями и вскоре объявила ему, что готова оплатить курс психологической помощи в одном из специализированных учреждений. К ее удивлению, он согласился.

Во вторник на следующей неделе, закончив работу (он устроился в школе уборщиком; сестра подняла страшный шум, но он заверил ее, что его это устраивает и он вполне счастлив; работать преподавателем он и не думал: не хотел преподавать литературу; он теперь мыл полы, и ему нравилось, что это требует определенных физических усилий), он вспомнил, что сегодня у него первый сеанс в психологической консультации.

Ему не хотелось расстраивать Эмму тем, что пропустит первый же сеанс, так что он сел в машину и отправился туда.

Пройдя через стеклянные раздвижные двери, обрамленные двумя елочками, он замер на месте, разглядывая вестибюль. Секундой позже подошел к стойке регистрации, охваченный сильнейшим беспокойством. «Центр Мондрагор» – значилось на бедже, приколотом к блузке девушки. Он назвал свое имя, и та ввела его в компьютер.

– У вас консультация с доктором Хименес Расо на втором этаже. Комната E1.

Он собрался уже поблагодарить, но вдруг его снова как будто парализовало.

– Какую вы назвали комнату?

Она повторила. Если выражение лица этого мужчины ее и удивило, она не подала виду. Скорей всего, она полагала, что в такого рода учреждения приходят как раз странные люди.

Он шел по коридору, как во сне. Не понимая, что происходит, он встревожился, ладони вспотели. Немного успокоился, когда вошел в лифт, но, выйдя из него на втором этаже, вновь застыл как вкопанный перед рядом зеркал, украшавших коридор. Дверь E1 отражалась в первом зеркале. Он тихонько постучал костяшками пальцев, и из-за двери послышался голос, приглашая его войти.

Доктор София Хименес Расо сидела за письменным столом. У этой молодой женщины было веселое лицо и блестящие глаза. Но когда Рульфо сел напротив, то устремил он свой взгляд вовсе не на нее: глаза его оказались прикованы к стене за ее спиной, они словно чего-то искали.

– Извините… а что, сняли… рамочку с этой стены?

Психолог выгнула бровь дугой. Из всех самых неожиданных способов начинать разговор, которые она отмечала у своих пациентов, манера этого парня, несомненно, была достойна диплома первой степени.

– Рамочку?

– Да… Что-то в этом роде… диплом или…

– Вы бывали здесь раньше?

Рульфо молчал. Потом сказал:

– Нет. Я, наверное, с чем-то спутал.

– Могла бы висеть, прекрасно могла бы, – подхватила она, улыбаясь. – Я здесь недавно. Месяц назад этот кабинет занимал другой доктор. И конечно же, у него висели на стене дипломы. Поэтому я и спросила.

Рульфо кивнул. Сеанс начался.

Вскоре он подумал, что ему нравится эта женщина. Красивой она не была, взгляд ее не был ни глубок, ни как-то особенно выразителен, но она оказалась прекрасной собеседницей, улыбка освещала ее лицо, а ответы попадали в точку и были разумны. Но больше всего ему нравилась ее улыбка. Иногда ему даже казалось, что он острит только для того, чтобы еще раз увидеть улыбку на этом лице.

– А вы довольно-таки молчаливый человек, – услышал он ее приговор на втором сеансе.

– Все мы такие внутри, – ответил он.

– Но снаружи таких, как вы, совсем немного.

Отвечать на это Рульфо не захотел. Ему подумалось, что внутри тела нет света и почти отсутствуют звуки – только стук сердца. Слова же идут не из тела. Они приходят издалека и в головы людей забредают погостить.

И в этот самый момент его посетили новые слова и образы.

Но говорить об этом он не хотел.

Другой его привычкой стали прогулки до поликлиники в Чамбери, где он поджидал, пока доктор Бальестерос окончит прием. Вначале он делал это пару раз в неделю, позже сократил количество визитов – раз в месяц или через месяц. Но всегда бывал принят тепло. Они с доктором вместе выходили из поликлиники, устраивались в каком-нибудь кафе выпить чего-нибудь безалкогольного и разговаривали. Бальестеросу нравился этот скромный и хорошо образованный молодой человек с сумеречным взглядом. Они стали друзьями с тех пор, как Рульфо в первый раз появился в его кабинете в середине октября прошлого года с жалобами на странные кошмары, которые больше не повторялись, с чем Бальестерос себя и поздравил.