Юрий Рогоза: Музыка для богатых

Сделав несколько шагов, он оглянулся и улыбнулся – широко и чуть дурашливо, как делал до этого тысячу раз.

В эту самую секунду уголовники в костюмах и начали стрелять. Выстрелы были совсем тихими и нестрашными, казались похожими на игрушечные хлопки, но пиджак Марика сзади сразу стал бурякового цвета и прилип к его стройной спине.

А потом Циммершлюз поднял руку – медленно и картинно, как умел только он и еще, может быть, его давние предки-бедуины, идущие в бой. Его выстрелы были беззвучными, но величественно-беспощадными, как удар сабли. Первый мужик в черном смешно присел, когда пуля расколола ему череп, растрепав дурацкий немытый чубчик, и в этой же нелепой позе повалился на асфальт. Второй метнулся было в салон, но не успел. Пуля попала прямо в его маленькое и злое, как у карлика, лицо. Третий вскинул руку с оружием, но величественный жест Марика не оставил ему шансов, заставил с матерным воплем рухнуть на капот с разбитой, словно глубоко разрубленной невидимым мечом, головой. Затем Марик выстрелил еще раз. Земля содрогнулась, а громадина «вольво», подпрыгнув, превратилась в гигантский, метнувшийся к небу факел…

Казалось, все длилось не больше секунды, но выскочивший из «мерседеса» Никита был уже рядом, подхватил легкого, почти невесомого Марика, оттащил его подальше от плюющегося удушливым огнем остова горящей машины, положил на мокрую, пахнущую весной траву у обочины…

Марик улыбался – широко, иронично и немного снисходительно, только чуть добрей, чем обычно. Но на его животе пузырилось такое кишечно-кровавое месиво, что Никита не выдержал, сдернул куртку, накрыл ангела.

– Мерси, – игриво поблагодарил тот, – а то развели мерзость… Тоже мне! Рецидивисты, а стреляют в живот, как школьницы… Словно не знают, что у нас тут некоторые англичанки собрались российско-подданных рожать…

– Не шути!.. Я прошу тебя! – взмолился Никита. – Тебе же больно…

«В двадцать шесть раз!.. – стучало в висках эхо ночного разговора. – В двадцать шесть раз больней…»

– Ерунда, – еще шире улыбнулся Марик. – Не будь ты таким серьезным… Да, и скажи ему (Витьку, конечно же, догадался Никита), что проблем больше не будет. Они все тут. Ну, эти… Четвертый просто не выходил, думал в салоне отсидеться…

– О чем ты думаешь?! – Никита почти прокричал это, не удержался.

– О тех, кого должен оставить в добре и спокойствии… – уже не своим голосом ответил Марик, потому что на глазах переставал быть Мариком: кожа обтянула бледное до синевы лицо, смотрящие в хмурое небо глаза стали неподвижными. – И еще… о Нем… Какой он добрый!.. Вы же не знаете!.. Вот я… Испортил все, что можно, а сам жду Его милости… Милости…

И это было последним, что сказал лежащий на мокрой траве Марк Аронович Циммершлюз, воин Абдаллах Асад Аль-Хабиби, кающийся ангел с черными крыльями…

* * *

Уже три года Никита живет в Лондоне. Ему повезло – Дом в Хэмпстеде, древний на вид, но полностью отремонтированный внутри, прежде стоил четыре миллиона фунтов, но во время кризиса подешевел, и Никита купил его всего за два с половиной.

Он уже привык работать около увитого плющом окна, распахнутого в собственный уютный дворик, пахнущий травой, старыми яблонями и высаженными Полиной розовыми кустами, открывать тяжелую дверь тихим росистым утром, чтобы поднять с порога толстенную «Таймс» и несколько аккуратных конвертов, привык здороваться с соседями и разжигать огромный камин туманными зимними вечерами…

…Тогда, в другом мире, в другой жизни, на 19-м километре подмосковной трассы, он все сделал правильно – посадил Витька и буквально терявшую сознание Шон в случайное такси, широко размахнувшись, выбросил в придорожные кусты лежащий в бардачке кокаин, дождался милицию, сбивчиво отвечал на нервные вопросы приехавших оперативников, уверяя, что в машине их было двое… Менты торопливо, но тщательно переписали его паспортные данные и сказали, что скоро вызовут. Но так и не появились ни разу. Из больницы и морга тоже не звонили. Ушедший ангел убрал после себя…

Музыка Никиты никуда не делась, лишь опять стала неуловимо иной после того, как он перебрался в Лондон. Такое случалось уже не раз – после переезда в Москву, после избавления от проклятия, после ухода ангела, после женитьбы… Договор с «Куронаяги Рекордс» до сих пор в силе, и лондонские приятели-музыканты уверяют, что это очень круто, а главное – надежно.

Полина поначалу скучала в Лондоне, часами бродила по нему как туристка, но скоро начала встречаться с местными дамами (те собирались по четвергам в кафе «Спиньярдз Инн»), ожила и расслабилась. Теперь она вместе со своей новой подругой Мэри собирается открыть художественную галерею, а каждое субботнее утро ездит верхом в компании с живущей напротив миссис Скотт.