Юрий Рогоза: Музыка для богатых

– Як буде на то воля великого Утэ-Бабая, приеду, Витя, не сумневайся…

– Пассажиров, следующих рейсом 71–19 в Улан-Удэ… – гулко пропела невидимая тетка.

– Ну, усе… Пора… – тяжело вздохнул шаман.

Он крепко обнял Витька, чуть похлопав его ладонью по худой спине. Шон, бросившись на шею шаману, заплакала:

– Харалдаюшка, милый, я тебя люблю… Мы все тебя любим!..

– Та я знаю, – грустно вздохнул тот. – Оттого й на душе так, извиняюсь, херовато… А от плакать не надо, Шон, доця, тебе не можна…

Никита тоже обнял огромные покатые плечи шамана. И вдруг очень ясно ощутил, какая сила – могучая, надежная, как хлеб, – исходит от его приземистой фигуры. Фельдшерская, сержантская, отцовская. Всякая…

– Спасибо тебе, Харалдай… Я никогда не забуду, клянусь… – прошептал он.

– Та перестань, Никита… – смутился шаман. – Шо ты, у самом деле…

А затем произошло странное. Остановившись перед Мариком, шаман вдруг взял того сразу за обе руки и согнулся в медленном поклоне, прикоснувшись к ним лбом. И так замер. Марик тоже хранил торжественную серьезность.

Со стороны это наверняка выглядело дико. Кто-то совсем рядом похабно захихикал, но никто из друзей не обернулся, даже дернувшийся было Витек.

«Он знает, – ясно понял Никита. – Конечно, знает. Нет, ему не Марик рассказал… Просто где-то там, в стране другого неба, по окраине которой бродил недавно дух умирающего Никиты, среди ударов бубна и сухого запаха магических трав конечно же есть окно, из которого многое видно. И Харалдай в это окно уже смотрел…»

Шаман медленно выпрямился, со смешной торжественностью постоял на месте пару секунд, а затем, не сказав больше ни слова, развернулся и пошел к терминалу. Глядя на его удаляющиеся плечи, Никита сам чуть не заплакал…

Циммершлюз, снова став прежним, закурил свою коричневую сигарету. Шон тоже достала «Беломор», но Витек вырвал у нее пачку, нервно смял и бросил в сторону переполненной урны.

На обратном пути они молчали. Сидящие сзади Витек и Шон держались за руки. Мимо неслись оживающие после зимы подмосковные перелески.

– Слушайте… – Шон вдруг нервно закрутила головой. – Это «вольво»… Оно и сюда за нами ехало. Точно вам говорю! Я его давно заметила, но думала – мало ли, может, людям тоже в аэропорт…

– Внимание, говорит командир, – дурашливо отозвался с водительского сиденья Циммершлюз. – Прошу пассажиров первого и второго салонов сохранять спокойствие. В особенности это касается беременных иностранок…

Он сбросил скорость и принял вправо, пропуская подозрительную машину. Но та – грязно-черная, стремительная и мощная, как танк, – не промчалась мимо, а, хрипло взвизгнув тормозами, вильнула, прижимая «мерседес» к обочине, и, проплыв несколько метров юзом, криво остановилась перед ним, поневоле замершим.

– Ой, мамочки… – тихо взвизгнула Шон.

Никита испугаться не успел. То ли все произошло слишком быстро, то ли он просто растратил свою пугливость, нося ее в кармане все предыдущие годы.

– Весенняя неразбериха, ничего не поделаешь!.. – белозубо улыбнулся Циммершлюз, потянувшись к бардачку и элегантно вынимая из него свинцово-черный пистолет с глушителем. – Попрошу пассажиров оставаться на своих местах до окончания переговоров…

– Перестань, Марик. – Витек словно остекленел, сидел неестественно ровно, глядя в одну точку прямо перед собой, но говорил твердо, смело: – Дай мне выбраться, слышишь?.. Им только я нужен, больше они никого не тронут… Ты же все понимаешь. Дай мне выйти!..

– Импоссибл, мой национально сознательный друг Виктуар! SL – машинка правильная, двухдверная. Оттого и сто5ит дороже всех остальных… Не скучайте тут без меня…

И он открыл дверцу, звонко клацнув по асфальту подошвой итальянской туфли. «Вольво» все еще казалось неживым, антрацитово-окаменевшим, только в его затемненных стеклах мелькали отражения равнодушно спешащих в Москву машин. Никита тоже потянул за упругий крючок дверцы.

– Я сказал, блядь, все сидят на своих местах!!

Марик рявкнул это с такой властной злобой – разбойничьей и хриплой, что Никита тут же снова влип в кресло – скорее от неожиданности, чем от испуга.

Черная машина ожила. Казалось, что трое вышедших из нее коренастых дядек сменили тюремные робы на мятые костюмы с галстуками только что – в туалете аэропорта или просто на улице. Лица у них были круглыми и землистыми, маленькие глазки ничего не выражали.

Марик, пряча ствол за широкой штаниной, шел им навстречу легкой игривой походкой. Плейбой Циммершлюз в серебристом костюме от Армани, Абдаллах Аль-Хабиби, воин пустыни в двадцатом поколении, чернокрылый ангел, сосланный на запутавшуюся Землю…