Арина Холина - Пристрастие к неудачникам

Анастасия втянулась в работу, но ее то и дело одолевали ложные воспоминания. Они с Костей стали так близки, что и не понять, дружба это или страсть – и считается ли, что нет отношений, если они не прошли через ритуал соития?

В его глазах она не видела насмешки, когда тот смотрел на нее. Она не просто трепала ему волосы – это было вступление. Он закутывал ее плечи платком – и была особенная прелесть в этих прикосновениях сквозь ткань, неуловимых, старомодных, пахнущих жасмином.

Эти воспоминания то ли мучили, то ли поддерживали ее несколько лет – работа была единственной постоянной величиной ее жизни, а со всем остальным Аверьянова будто не могла определиться. В людях ее привлекали такие качества, что не могли бы ужиться в одном человеке – поэтому друзья, знакомые, любовники менялись, как мода.

Она не видела Костю три года. И не понимала – много это или мало, хорошо это или плохо.

Может, это похоже на старое кино, неожиданно современное и увлекательное?

Может – на песню из юности, которую слушаешь с кислой ухмылкой?

Может, это книга, открыв которую в предвкушении чуда, осознаешь, что помнишь каждое слово?

Костя будто мешал ей оставаться собой – такой, какой она была себе удобна.

Костя всякий раз оживлял такие мысли, из-за которых жизнь, казалось, только начинается.

После клуба поехали в ресторан.

Странная собралась компания: миллионер с любовницей, девушка из телевизора, знакомая Насти, как и большинство девушек из телевизора; Елена, мужчина Елены в белых джинсах, дама в странной шляпке, два типа в бархатных пиджаках, итальянец с выпученными глазами.

Девушку из телевизора оттеснили к итальянцу – казалось, она тоже ничего не понимала и была удивлена тем, как здесь оказалась.

Настя пребывала в сладкой задумчивости и видела все так, словно они с Костей были четкими и контрастными, а все остальные, фон, расплылись по задумке фотографа.

И она даже не пыталась собраться, не хотела понять, отчего сегодня именно так – ей нравилось это забытье, теплое и ласковое.

Приехала Костина дама – и она тоже была размыта, Настя не разглядела цветное пятно с женским голосом.

Настя выходила в дамскую комнату – а там смотрела на себя в зеркале, будто обнаружив что-то новое и привыкая к этому.

Ей вдруг увиделось лицо женщины, что выглядит на свои годы, в чем особенная прелесть – нет свежести, с которой будто каплет роса, но есть отпечатки… и даже не отпечатки, а поцелуи жизни – следы счастья, удачи, калейдоскоп впечатлений и чувств… И Настя вдруг так полюбила это лицо – влюбилась в него! – что не хотела отрываться, стояла бы и стояла, опершись на мраморную столешницу, но кто-то зашел и спугнул, прервал свидание.

– Мы уедем в Африку! – говорил Костя. – Заживем в саванне, и у тебя… – он бросил взгляд на свою даму. – Будет водитель-африканец, о котором ты иногда будешь мечтать ночами, а я буду ревновать, но редко. По ночам мы будем слышать странные звуки, рев и крики, и нам будет страшно, и мы будем крепко прижиматься друг к другу… Я займусь охотой, отращу усы, а ты удочеришь мартышку или змею…

– Костя, ну что за ерунда! – лицо его дамы сморщилось в недовольную гримасу.

Зеркало треснуло.

Не красивая зрелая женщина из дамской комнаты ее отражение! Нет! Отражение – вот эта дама с лицом, на котором выкроены раздражение и смущение.

Это она!

Сколько раз она говорила ему или думала: “ерунда”, “чепуха”, “что за бред”?

Это же все равно что купить мороженое и возмущаться, что оно холодное!

Почему она так стремится разочаровать его, приземлить, смирить с действительностью? Чтобы он стал похож на нее? Чтобы его можно было пристроить в ее жизнь? Чтобы не осталось ощущения мимолетности того прекрасного, из чего он состоял?

Неужели она хочет, чтобы он растворился в обыденности?

Этим вечером Настя вернулась в квартиру, сняла ее с сигнализации и с отвращением вдохнула спертый воздух. Рука потянулась к пульту от кондиционера, но вместо этого она распахнула все окна, чтобы пыльное и душное лето очутилось здесь, между диваном и телевизором, на королевской кровати, у стеклянного кухонного стола.

Костя когда-то давно насмехался над привычкой в каждом месте, в любое время года создавать этот удобный мирок.

– Зачем тебе Индия, если у тебя в комнате двадцать два градуса, в офисе двадцать два, в квартире?.. – спрашивал он, растянувшись на кровати. – Оставалась бы дома.

– Но ведь ты почему-то прилетел сюда на самолете! – сопротивлялась она.