Леонид Нетребо - Кокон для Стены Плача

Пуля пробила стекло задней боковой двери и слабенько застряло в сиденье. «Травматика», конечно, но в снарядик вкручен саморез, да и сердечник, как потом выяснилось, стальной.

— Не бойся, — сказала Марина, храбрясь, мелко подрагивая. — Пугает. В пустое сиденье, ха… — Она оскалилась, изображая усмешку. — Значит, убивать не в его планах. Вот Сергей не пугал, а просто взял, да и сделал…

Насчет «пугает» я не был уверен — возможно, целились в нас, просто пуля, пробив стекло, отклонилась. Но я не стал ее разубеждать.

— Ты как хочешь, — продолжала Марина, безуспешно пытаясь прикурить сигарету (зажигалка выскакивала из рук) — а я заявлять не стану. Ничего не докажешь, это во-первых. Вот гад, подгадал под дождик, чтобы следов не осталось. Я не хочу и тебя подвергать опасности. Ты ни при чём. Я уйду к маме, мы забаррикадируемся, я куплю пистолет…

В мастерской пожилой техник, прервав пение (он что-то гундосил себе под нос мелодичное, управляясь с инструментом), обронил:

— У меня знакомый… частный детектив. Из бывших следаков, сейчас таких нет. Недорого берет, я прямо удивляюсь всегда. За идею, говорит, а не за деньги. Хобби такое. В гробу б я видал такое хобби!

— Я купил уже с дыркой, — ответил я, — за скидку.

Стекло я заменил, сиденье просто заклеил и укрыл чехлом, а извлечённую пулю бросил в рубиновый хрустальный кубок — главное украшение моего аскет-бара.

— Ну всё, полетели в Египет! — сказала Марина. — Пора! А то боюсь, так и кокон не успею пристроить. А вернемся, ты как хочешь, а я буду оформлять документы на оружие.

— Здешние арабы непростой народ, скажу я вам! — рассказывает Иосиф.

Нам с Мариной повезло с ходячей энциклопедией, но избыток информации меня утомляет.

Мы сидим за столиком открытого кафе, расположенного на возвышенной площадке, при бассейне с холодной пресной водой. Некоторые отдыхающие предпочитают только такое пресноводное купание, в ненатуральном водоеме, и целыми днями находятся здесь. Их лица скучны, они лежат без движений, некоторые держат перед лицами книги, рядом с их телами, на кафельном полу — высокие стаканы с торчащими соломинками. В основном это не мои соотечественники, да и вообще, кажется, представители какого-то наднационального рафинированного сообщества — они неразговорчивы, да и просто немы.

А вот Иосиф как всегда многословен!

— Они говорят: мы не арабы, мы — египтяне! Они называют себя потомками фараонов. Ставят на себе особый знак, отличающий их от остального и многочисленного арабского мира, дающий, как они думают, право считаться наследниками великой истории и культуры, сказочной, можно сказать, цивилизации. Трудно сказать, верят ли они сами в то, что провозглашают, в то, что они какой-то особый народ… Вообще, есть версия, что когда-то само слово «египтянин» означало «человек»…

— Вы посмотрите, — продолжает знаток Азии и Африки, — они, как и все арабы в соседних странах, сонные. Как будто обкуренные. Всё у них через пень колода. Строить не умеют. Всё, что настроено, если даже забыть о пирамидах, сделали не они. А уж пирамиды — уж точно не они. Арабов же и в Израиле полно, почему я и знаю. А по менталитету, скажу я вам, но это, конечно, мое субъективное мнение, они схожи с русскими. Но вот не дотягивают. Климат, конечно. Вероисповедание. А чем бы можно было изменить? Думал я думал, а потом, ба, понял! Пока они не начнут пить водку… ну, ладно, пусть вино, но тогда — как французы или какие-нибудь молдаване, — до тех пор так и будут спать на ходу. А так, глядишь, по пьянке или с похмелья, что-нибудь проснется созидательное, что-нибудь полезного да и натворили бы.

— Неужели все такие? — удивляется Марина.

— Ну, это я, конечно, округлил. Встречаются всякие, с характером… С характером, унаследованном от воинствующих предков, то есть от арабов-завоевателей. В некоторых, возможно, и течет та самая фараонова кровь, никто не знает, ничем не проверить. Ведь не на пустую же землю они пришли, кого-то ассимилировали. Да вы вон на массажиста посмотрите, на Шера. Это вам не Максимка.

Первый сеанс массажа был особенным.

Хижина, лежак — «станок» для массажа. В одном углу магнитола, из которой льется тихая музыка, то ли египетская, то ли индийская. Музыка смешивается со звуками моря (ветхое строение — в тридцати метрах от берега). В другом углу тлеет лучинка, источающая сладкий дым. Кое-где в узкие щели сочится солнце.

Я сел напротив стола, похожего на жертвенник, разделившего нас с арабом, готовым к колдовству над телом моей подруги.