Юрий Рытхэу - Cкитания Анны Одинцовой

Может быть, Анна Одинцова появилась в Институте народов Севера уже после его отъезда? Скорее всего, так. Иначе он бы ее запомнил.

Первую тундровую ночевку провели у подножия Золотого хребта, выбрав площадку на высоком берегу спрятавшейся под снегами речки. Разбили палатку, внутри разожгли примус и поставили на него чайник, набитый мелко колотым речным льдом. От гудящего пламени внутри палатки сразу потеплело, и Атата снял верхнюю дорожную одежду — матерчатую камлейку и кухлянку из шкуры годовалого оленя. Щедро покормив собак, затем сами поели и вползли в спальные мешки. Атата сам заказывал эти мешки. По своему опыту он знал, что годились только оленьи шкуры. Хотя они и нещадно линяли, зато никогда не отсыревали, хорошо держали тепло, и в них можно было отлично выспаться даже в полностью остывшей палатке, где к утру до самого дна промерзал чайник, а на внутренней стороне палаточной ткани образовывалась ледяная корка в палец толщиной от теплого дыхания троих здоровых мужчин. Собаки провели ночь на воле, наполовину вкопавшись в снег. Легкий снегопад припорошил их, и некоторых псов нашли по отверстиям в снежном сугробе, протаянным теплым собачьим дыханием.

Войдали на коротких остановках на чаепитие: перевертывали нарты вверх полозьями и с помощью лоскута медвежьей шкуры, смоченной водой, быстро проводили по скользящим поверхностям. Получалась тонкая ледяная корка, которая легко скользила по снегу.

На шестой день пути Атата заметил на снегу черные орешки оленьего помета. Хотя они уже успели затвердеть, но, оттаяв на руке, пачкались, что указывало на их сравнительно недавнее происхождение.

Атата почувствовал охотничий азарт, хорошо знакомый ему с детских лет, когда он с родителями промышлял зверя в море или преследовал пушного зверя в долинах и распадках горного массива Кивак, круто спадающего в Берингово море.

Теперь уже не составляло большого труда преследовать оленье стадо, которое, конечно же, двигалось намного медленнее собачьих упряжек. Оленям надо было останавливаться на кормежку. Но прежде чем начать преследование, Атата поднялся на ближайшую вершину, затратив на это почти полдня, и долго обозревал горизонт с помощью мощного бинокля. Он мысленно следовал логике убегающих, выбирал одни маршруты, отвергал другие. На ночевке он посоветовался с остальными каюрами, разостлав в палатке при свете стеариновой свечки карту Чукотки.

— Как вы думаете, пойдут они вот этим путем? — Атата поставил палец на долину небольшой речушки.

— Нет, — поглядев на палец, сказал Гатле. — Я бы на их месте пошел вон туда.

Атата посмотрел: это было логично. Вторая долина была шире и более полого поднималась.

— В той маленькой долине для оленей нет простора. — объяснил свой выбор Гатле. — Поэтому они будут двигаться по более широкому проходу в горы.

Атата внимательно выслушал товарищей. Он вообще старался делать так, чтобы его спутники чувствовали себя полноправными участниками этого важного дела.

— Мы — посланцы партии большевиков, — сказал им еще в начале пути Атата.

— А я беспартийный, — возразил Гатле.

— Ничего страшного, — успокоил его Атата. — Сталин нас учит: по мере нашего продвижения к победе коммунизма усиливается классовая борьба. Наши враги становятся злее и коварнее.

— Значит, Аренто сильно разозлился, — заметил второй каюр. — Трудно будет совладать с ним.

Атата взял с собой немецкий трофейный пистолет «Вальтер» с полусотней патронов и два японских карабина «Арисаки» с достаточным запасом боеприпасов. Оба каюра, морские охотники, имели опыт обращения с огнестрельным оружием и еще в Анадыре довольно поупражнялись в стрельбе. Однако Атата все оружие держал только при себе, на своей нарте.

Ранним утром следующего дня с невысокого холма увидели стойбище. Две яранги стояли в тени небольшого обрыва, и, как понял Атата, с самолета их невозможно было бы различить.

Атата разделил отряд на три части и велел подходить к стойбищу с трех сторон. Пока он ехал, по настороженному поведению собак понял, что оленье стадо недалеко. Собаки могли понести, но Атата строго покрикивал на них и тормозил остолом, палкой с металлическим наконечником, глубоко вонзая его в снег. Так он ехал как бы сверху, все, что делалось в стойбище, ему было хорошо видно. Между ярангами быстро сновали человеческие фигурки. Атата достал карабин и зарядил. Его тело напряглось в ожидании выстрела со стороны яранг, но пока было тихо. Он уже мог слышать тревожные человеческие голоса. Они, в основном, были женские.