Юрий Рытхэу: Чукотский анекдот

Из панорамных окон лучшего рыбного ресторана Анкориджа «Горфункель энд Сиипортс» открывался чудесный вид на залив, порт, стоящие под разгрузкой и на рейде суда. Среди них выделялся огромный белый корпус фешенебельного туристского теплохода «Маккинли», совершавшего рейсы по фиордам полуострова Аляска и в высокие широты. На нем отправлялся в свое первое путешествие на Чукотку морской биолог, ответственный сотрудник Департамента рыбы и дичи правительства США Роберт Карпентер.

Он оживленно разговаривал с сестрой, специально приехавшей проводить его. Сьюзен была приблизительно того же возраста, что и брат, и они были похожи друг на друга, как бывают похожи брат и сестра.

Сделав короткую паузу, чтобы отхлебнуть глоток светлого калифорнийского вина и прожевать кусок отварной щеки морского палтуса, Сьюзен продолжила разговор.

— Ты знаешь, наш дед не оставил нам большого наследства… Он был всего-навсего наемным торговым агентом Олафа Свенссона, человека и впрямь состоятельного и контролировавшего всю прибрежную розничную торговлю на Чукотском полуострове вплоть до середины тридцатых годов. Все, что написано о нем его боссом Свенссоном и великим норвежским путешественником Руалом Амундсеном, которому наш дед даже одалживал деньги, я изучила досконально. Дед наш был неплохим человеком, и американский торговец Чарльз Карпендель из романа советского писателя Тихона Семушкина ничего общего с ним не имеет. Нашего предка уважали не только местные жители, но даже некоторые высокопоставленные советские правители. Слушай внимательно. Вот что он сказал мне перед смертью. В те времена в Улике проживал чукча по имени Млеткын, по прозвищу Фрэнк. Он почитался великим шаманом и человеком, по тем меркам, образованным. Он знал русскую и английскую грамоту, был знаком с медициной, иногда даже делал несложные хирургические операции…

Сьюзен достала из сумочки тщательно сложенный листок бумаги, расправила, разгладила ладонью и положила перед братом.

— Что это? — спросил Роберт.

— Это чукотская яранга. Жилище морских охотников, — пояснила Сьюзен. — Конкретно, это яранга Млеткына, а рисунок сделан нашим дедом. Смотри, крыша покрыта моржовыми кожами, а вот переплет — это толстые кожаные ремни, как бы оплетающие весь свод яранги. Концы этих ремней свисают по всему периметру, а на концах висят большие валуны. Эти валуны и вся ременная оплетка крыши яранги не дают возможность даже самому сильному урагану снести крышу.

Роберт внимательно рассмотрел рисунок, не понимая, зачем сестре потребовалось знакомить его с устройством старой яранги улакского шамана.

— Видишь, эти два камня отмечены. — Сьюзен поставила указательный палец сначала на один, потом на другой камень.

Надо заметить, что яранга была очень хорошо нарисована, с мельчайшими подробностями: дверь была явно с какой-то потерпевшей кораблекрушение китобойной шхуны. А два камня, на которые указала сестра, отмечены заметными крестиками.

— Вот эти валуны — сокровище нашего деда, — тихо произнесла Сьюзен. — И немалое.

Роберт вопросительно посмотрел на сестру.

— Еще во времена знаменитой золотой лихорадки в Номе у многих зародилось предположение о том, что драгоценный металл есть и на другом берегу Берингова пролива. Несмотря на то, что тогдашнее царское правительство весьма подозрительно относилось к американским проспекторам, кое-кому из них все же удавалось проникать на Чукотку. Они мыли золото в речных долинах, на галечниках многочисленных ручьев. Хотя такого богатства, что было на Номской косе, они не нашли, иногда намывали порядочно… И наш дед скупал это золото, хотя это было грубым нарушением российских законов. После революции, когда большевики принялись выдворять с Чукотки американских торговцев, наш дед сумел замаскировать золотой песок и самородки вот в такого рода валуны. — Сьюзен ткнула пальцем в рисунок, — сверху облепил крупным речным песком. По словам деда, он использовал какой-то особо прочный клей, состав которого ему сообщил Млеткын. Он состоял из выделений половых желез гренландского кита и особо приготовленной моржовой лимфы. На вид, как уверял дед, эти валуны ничем не отличались от других, которыми была обвешана яранга улакского шамана.