Александра Созонова - Если ты есть

Он был моложе Агни лет на пять, а выглядел совсем юным. Несмотря на бороду и басовый тембр. Но тоном Учителя, убеждая и горячась, говорил даже с теми, кто был старше его вдвое. Юность и пылкость в сочетании с повелительностью производили комический эффект. Он сам признавался, сокрушаясь, что раньше времени берет на себя полномочия гуру. Еще не дорос. Забегает вперед, торопится, ибо времени мало. Вот-вот может все кончиться. Конец света — за первым утлом.

Впрочем, существовал один человек, которого Агни хотела бы назвать Учителем. К которому хотелось прийти и безоглядно положиться на его мудрость и волю. Да только он жил на противоположном краю земли,

Он написал книгу. Ее перевели и напечатали самиздатом.

Он отвечал ей почти на все вопросы — мудрый, ироничный, по-современному раскованный американец, взявший себе индийское имя, объездивший полсвета, бывший профессор психиатрии.

«Глубокое отчаяние необходимо, чтобы увидеть небо, — говорил он, расхаживая взад-вперед, по привычке университетского лектора. Края джинсов намокли от непросохших с ночи луж, но он не обращал внимания. — Отчаяние — тьма, беременная светом. Светоносная тьма. Круглый болезненный живот, в котором зреет плод истины и свободы».

«Кстати, о родах! — он останавливался, улыбаясь, вздымая палец. — Ты говоришь, что удары сыплются на тебя все чаще, боль все сильнее, промежутки между ними стремятся к нулю. Напоминает роды? Вот-вот. Близок конец. Еще чуть-чуть, и родится. Кто? Бог. Свобода. Свет. Называй, как хочешь. Вся наша жизнь — роды. У большинства, к сожалению, неудачные».

«Бедная твоя Таня! — он уселся в гамак, провисший под его тяжестью почти до земли. Острые колени скребли чисто выбритый подбородок. — Если она когда-нибудь тебя послушает, скажи ей: выполнять обряды, посты и прочее — значит попасться на золотую цепь праведности и ритуала. Это не есть освобождение»,

— О, да! Она жутко не свободна, — согласилась Агни.

«А ты? Не менее несвободна, лишь по-другому. Когда ты в жестких тисках рока — чувствуешь себя либо игрушкой собственных страстей, либо подопытным в садистских экспериментах, либо орудием кары для кого-то другого. Скажем, многострадальной жены Колеева. Как обрести свободу? Бороться с роком? Нелепо. Сдаться, подчиниться ему? Гибельно, От слепой покорности судьбе или от противоборства с судьбой переходи к диалогу с ней, общению все более и более тесному, в пределе которого станешь с ней одним целым, возьмешь в себя, сольешься…»

Агни завороженно слушала, подняв лицо.

Устроившись на траве, напротив, в любимой позе — колени у подбородка — в позе готовящегося родиться и страшащегося — родов, боли, света! — детеныша.

«Зачем, как ты думаешь, строители готических храмов вырезали узоры и барельефы на внутренних частях арок, не видимых никому? Потому что создавали не себе, а Богу. Не времени, но вечности. Так и ты, работай над своей душой, не видимой никому, создавай ее прекрасной, поскольку работа эта единственная, чьи плоды вечны».

Поистине он был настоящий Учитель, ибо глаза его лучились, слезились, подмигивали, и слова, повторенные им, может быть, тысячу раз, он говорил только ей и смотрел лишь на нее.

А как он радовался, что может все это ей сказать! От избытка жизненных сил он порвал гамак и, смущенно покашливая, поднимался с земли, отряхивая джинсы.

«Страдание — это милость, подарок небес. Твоя давняя строчка: „Сила слова — другим, а тебе лишь радуга мук“ — пример детской прозорливости. Но нужно пожить еще, и очень немало, прежде чем поймешь, что „радуга мук“ — гораздо больший дар, чем „сила слова“. Изгой и избранный небом суть едино. Любому испытанию, выпавшему нам в жизни, надо говорить: спасибо!»

— Даже если это паралич или рак?

«Конечно. Если это рак, нужно его лечить, но и работать с ним. Благодатный материал для работы!»

— А если это такая милость, после которой человек сходит с ума или кончает с собой?

«Если ты осознал, что все, происходящее с нами, для нашего блага, для нашей учебы, ты никогда не сойдешь с ума и не покончишь с собой. Жизнь — это длинный колледж».

— Воистину колледж! — смеялась Агни. — Урок кончился, а я все стучусь в запертые двери класса, ору, пытаюсь что-то переиграть, ответить иначе, исправить полученный кол…

«Орать и стучаться не надо. А вот усилие — усилие ты еще ни разу не совершала. Подтянуться на руках, вытянуть себя на свет».

— Но чем, Господи?.. Чем я могу подняться, чем я владею?