Александра Созонова: Аррей, вырастающий из имен

В тот день Дью с утра не находил себе места. Всё раздражало его: и пригоревшая еда – бобы с луком, которые поставила перед ним мать (вечно она забывает помешивать в котелке, рассеянная и погруженная в свои мрачные мысли!), и ее просьба не отлучаться сегодня из дома, так как скопилось множество дел в преддверье зимы и без его помощи ей не справиться, и назойливые приставания и приглашения поиграть, которыми досаждал ему вертлявый щенок Чарр (уже в течение двух лун мальчик пытался воспитать из него солидную и умелую охотничью собаку, но толку было чуть).

Сразу после завтрака Дью выскочил во двор и принялся колоть дрова, высоко взмахивая топором, не слишком тяжелым и ладным, как раз для мальчишечьей руки. Эта нужная вещь была в числе тех немногих, принесенных когда-то отцом из неведомых краев в кожаном мешке за спиной. Прочный и звонкий металл легко раскалывал сосновые и еловые поленья, что подскакивали, наполняя воздух клейким запахом, но Дью это занятие не увлекало. Он нетерпеливо поглядывал на дверь, ожидая, пока мать не уйдет со двора, чтобы тут же бросить топор и ринуться прочь из дома.

Говоря по правде, молчаливая и сдержанная Грунн Осенняя Буря не часто просила о чем-либо сына. Хозяйство небольшое – домишко с парой слюдяных окошек, да клочок огорода – и она справлялась сама, полагая, что будущему охотнику и воину полезней проводить время в играх и потасовках с приятелями, стрельбе из лука и ловле рыбы в ручье. Вплоть до суровых морозов Дью прибегал домой только поесть и выспаться.

При отсутствии видимых нежностей мать и сын были по-настоящему близки. Дью не только любил, он гордился матерью, чьи руки, несмотря на худобу, владели мечом и луком не хуже мужских, а отвага и безоглядность в битвах снискали столь грозное имя: Осенняя Буря. Что из того, что губы ее забыли, как складываться в улыбку? И так ли важно, если оленье мясо оказывалось недожаренным, а овощи подгоревшими – когда нападало на нее мрачное оцепенение, связывавшее по рукам и ногам? Такой она стала после гибели мужа, зарубленного в короткой схватке с нурришами семь лет назад. И Осенней Бурей – суровой и безжалостной стихией – в полной мере стала с тех же самых пор. Впрочем, Бурей она была лишь с врагами.

Редкие просьбы матери Дью выполнял охотно. Он готов был хоть сутки стучать топором, готовясь к суровой и вьюжной зиме, но только не сегодня. Только не в день Крадущейся Рыси!

Раз в год, осенью, когда светлый день равен темной ночи, молодежь дорийского племени, затерянного в лесах и скалах на северо-востоке Земель Солнцеликого, с раннего утра находилась в радостном возбуждении. В день Крадущейся Рыси юноши, которым исполнилось пятнадцать, а также те, кто упустил свой случай год иди два назад, получали возможность стать взрослыми мужчинами и обрести настоящее имя. На рассвете каждый из них, прихватив лук и запас стрел, отправлялся в горы, со всех сторон окружавшие селение. К вечеру они возвращались, нагруженные добычей. Старые дорийцы, опытные охотники и воины, озирая подстреленную дичь, решали, достоин ли юноша с этих пор зваться мужчиной и обрести имя, либо ему нужно еще поучиться стрелять из лука, таиться в кустах и лазить по скалам, и принять участие в испытаниях на следующий год. К чести юных дорийцев случаи, когда пятнадцатилетний охотник не проходил испытания с первого раза, были редки и считались позором.

Обычай сохранялся в племени с незапамятных времен. Не раз, правда, раздавались голоса, предлагавшие считать юношу мужчиной, лишь только он убьет в бою первого врага. Разве война менее мужское дело, чем охота? Но маленькое дорийское племя воевало почти непрерывно. Виной тому были соседи – неуемные, плодовитые и свирепые нурриши, то и дело осаждавшие с юга и востока, просачивающиеся сквозь ущелья в горах, крадущиеся вдоль русел рек. За оружие приходилось браться и женщинам, и подросткам. Бывали случаи, что первого врага, метко прицелившись из лука, удавалось переправить в мир мертвых десятилетнему мальчишке. Нет, древний, завещанный предками обычай, возникший в те благословенные времена, когда воевали гораздо реже, чем охотились, много надежнее. Тем более что день Крадущейся Рыси был праздником. А можно ли веселиться, только что потеряв в битве друзей и братьев, даже если на славу помахал мечом и заработал право называться мужчиной?