Эдуард Володарский - Птицы белые и черные

— А тут страшно… по-моему, кто-то за нами идет…

Маша испуганно прильнула к нему, замерла. Совсем близко он видел ее распахнутые, черные и блестящие в темноте глаза.

— Вам кажется… — сказал он.

— Нет, нет, я хорошо слышала, — так же шепотом ответила Маша.

Но было тихо, только гудел и подвывал ветер. Она была нестерпимо близко, и Антипов обнял ее крепче, и его губы потянулись к ее губам… Но Маша мягко высвободилась, сказала:

— Следит кто-то…

За ними действительно следили. Витька Парадников шел по пятам, а теперь стоял, спрятавшись за грудой деревянных ящиков и какого-то хлама, смотрел, как Антипов обнимал Машу, и дул на озябшие руки.

Антипов двинулся вперед, и Витька шагнул следом. Доска предательски взвизгнула у него под валенком.

Антипов тут же метнулся назад и прямо налетел на Витьку, едва не сшиб его с ног.

— Ох ты, ччерт… — Правая рука Антипова уже наполовину вытянула пистолет из кобуры. — Это ты?

— Ну, я… — Витька смотрел в сторону, подняв плечи и втянув голову в облезлый меховой воротник пальто.

— Следишь за нами? И не стыдно, а?

— Ничего не слежу… Я с работы иду…

— Нет, следишь. Я давно твои шаги сзади слышал…

— Больно надо… — криво усмехнулся Витька.

— Мужик называется, эх, ты… — И Антипов резко натянул Витьке кепку на нос и быстро зашагал вперед. — Смотри, а то шею намылю!

Он сказал шутливо, а Витька ответил всерьез и свирепо:

— Сами смотрите! Еще посмотрим кто кого, понял?

— Что ты сказал? — Антипов круто развернулся. — Ну-ка, повтори.

— Что слышал. Мы тоже грозить умеем, понял?

— Коля, куда вы пропали? — послышался голос Маши.

— У нее мужик на фронте, а ты…

— «Вы» мне говори, «вы»! — сдерживая внезапную ярость, проговорил Антипов, и ему даже стало жарко. — Это не твоего ума дело, пацан, понял?

— А ты меня на «понял» не бери, понял? — вскинул голову Витька. — Я тебя не боюсь!

— Николай, где вы? — уже с тревогой позвала Маша.

— Иду, Маша, иду… спички потерял, едва нашел! — Антипов со значением глянул на Витьку и быстро пошел из-под моста.

— Козел хромой… — презрительно процедил вслед Витька и сплюнул.

Вдали грохотал, светился завод.

…Обледенелая белая горка спускалась к самому берегу реки, и ребятишки с криком и визгом катались с этой горки по укатанной полосе, вылетая далеко на речной лед. На санках, на кусках жести и фанеры, а то и на собственном заду.

Четверо всадников замерли на высоком берегу, наблюдая, как резвятся ребятишки: Антипов, Керим и неудавшийся оперативник-«машинистка» из горотдела. Вместе с детьми катались с горки, носились вокруг и азартно лаяли две лохматые, ошалевшие от счастья собаки. Санки часто опрокидывались, и под горой образовывалась кучамала.

Сверху летели новые, с визгом врезались в кучу. И собаки катились по ледяной дорожке, оказываясь в гуще мальчишеских тел, но успевали раньше всех выбраться и прыгали вокруг с оглушительным лаем, зубами хватая детишек за пальто и шубейки, стараясь оттащить в сторону, и весь этот живой ком шевелился, хохотал и лаял.

Керим взглянул на Антипова, затем огрел камчой коня.

Они скакали снежной дорогой в степи, прочь от города. Антипов с Керимом, сами того не замечая, то и дело работали камчой, стараясь обогнать друг друга.

Юрты стояли в степи кругом, за ними виднелись загоны для скота, но самих овец не было, только черная истоптанная земля.

На улице в большом казане варился бешбармак, и пожилая казашка ковшом на длинной ручке помешивала мясо и рис, иногда осторожно пробовала на вкус. Вокруг толпились голодные ребятишки, жадно смотрели на казан, трепетно втягивали ноздрями пахучий, вкусный дым. Тут же сидело несколько собак, тоже терпеливо дожидались…

На кошмах в юрте сидели Антипов, Керим и четверо седобородых аксакалов. Они то и дело бросали на Машу изучающие взгляды. Шел неторопливый разговор.

— Когда кончится война? — спросил один из аксакалов.

— Не знаю. Враг силен, и воевать придется долго, — по-казахски ответил Керим.

— Переводи, Нефедов! — тихо попросил Антипов приехавшего с ними оперативника.

— Из аула ушли все молодые мужчины, — заговорил третий. — Мальчишки и старики пасут овец… Плохо, очень плохо…

— Сейчас всем трудно, — нахмурился Керим. — Все народы нашей страны напрягают силы. Когда победим фашистов — будет счастливая жизнь.

— Всегда так говорят, когда идет война, — горестно вздохнул первый аксакал. — Я живу очень долго, а до сих пор не знал, что такое счастливая жизнь…