Владимир Кормер - Наследство

Отец Иван провел у Варвары Николаевны неделю с лишним, отдыхая после пережитого в ее большой богатой квартире. Муж ее по счастливой случайности на второй день отбыл в командировку. Отец Иван продолжал быть для большинства гостей Варвары Николаевны «родственником ленинградской Кузнецовой». Но долго оставаться здесь было неудобно. Отца Ивана поместили к одинокой набожной старушке, жившей на окраине в собственном доме. Соседям старушка объяснила, что сдала жильцу угол. Стараясь жить как обычный жилец — их полно было во всех соседних домах, — отец Иван уходил из дому рано утром, будто бы на службу, трясся в битком набитом трамвае, приходил к Варваре Николаевне, а вечером, попозже, возвращался к старушке.

В один из таких дней Варвара Николаевна предупредила его, чтобы он ждал гостя. Уже затемно молодой человек, доверенный Варвары Николаевны, привел гостя. То был епископ Ермоген. Аскетический дух, усугубленный подпольным положением, в котором епископ жил уже многие годы, сиял в его чертах страшным испепеляющим светом. Он долго разговаривал с отцом Иваном, рассказывая скупо о себе и больше выспрашивая, отчего у отца Ивана создалось убеждение, что епископ о нем все достаточно хорошо уже знает, что, вероятней всего, по каким-то тайным каналам о нем уже были наведены справки и эта встреча нужна епископу, чтобы самому увидеть: годится ли отец Иван для дела.

Епископ привез с собой облачение для себя и для отца Ивана и богослужебные книги. Позвав старушку и молодого человека, они вместе отслужили вечерню. Отец Иван не помнил, как они допели «Ныне отпущаеши раба твоего», не помнил, как они снова уединились. Черный, нестерпимый свет сжигал его.

— Надо сохранить силы, — говорил епископ. — Высто ять. Мы — катакомбная Церковь. Сберечь ростки. Настают, может быть, последние времена. «И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того чтобы умертвить третью часть людей». Война полыхает на Западе. Она уже близко. Государство должно будет опереться на Церковь. Без нее народ ему не поднять. Мы должны быть готовы…

С этих пор отец Иван начал свершать у старушки ночные богослужения, на которые приезжал кто-нибудь из общин ников.

Вскоре, однако, соседи донесли, что у старушки живет без прописки жилец. Отцу Ивану пришлось сменить убежище и затем в течение месяца менять еще не однажды. Он ночевал теперь иногда у совсем незнакомых ему людей, утром за ним приходили и переводили на новую квартиру. Он чувствовал, что производит на хозяев такое же впечатление, какое епископ Ермоген произвел на него самого. Два или три раза он ночевал в мастерских у художников, среди нагромождения холстов, укрытых мокрыми тряпками скульптур на вертящихся станках, реалистических заказных портретов стахановцев и робких композиций, выполненных «для себя» или оставшихся времен «мира искусств» и кубизма. Выправить ему какие-нибудь документы Варваре Николаевне никак не удавалось.

В конце месяца ему нашли подходящую квартиру за городом, Варвара Николаевна сама отвезла его туда. Дом, большой, крепкий, на высоком фундаменте, обшитый досками, стоял не в самой деревне, а на отшибе, перед неглубокой широкой ложбиной, за которой начинался лес. Дом был одноэтажный, но с утепленной мансардой, где и предстояло жить отцу Ивану. Хозяева не принадлежали к общине, но были люди верующие и верные. Детей у них не было. Помимо них в доме жила еще сестра хозяйки, переехавшая сюда с Украины, где незадолго перед тем ее муж и все его родственники были раскулачены и посажены, а маленький сын среди всех треволнений и мытарств умер. От этого она была немного не в себе, но вообще была женщина не злая и, как и сами хозяева, надежная.

Отца Ивана поселили в мансарде. Он полностью перешел на ночной образ жизни: ночью выходил во двор посидеть на завалинке, подышать свежим воздухом, днем спал или читал наверху. Там же по ночам он служил литургию, на которую из города приезжали его прихожане.

Среди новых прихожан отца Ивана была одна старушка, существо милое и трогательное. Сразу же полюбив отца Ивана, она нежно заботилась о нем, всегда привозила ему из города чего-нибудь, как она говорила, «вкусненького» и обязательно новую книгу, «чтобы он не скучал». Она и са ма на удивление много читала. «У меня и запрещенные кни ги есть, — как-то сказала она отцу Ивану. — Страшные, запрещенные книги. Ну тебе, так и быть, привезу. Чтоб ты знал, какие вещи на свете бывают». В следующий визит она привезла ему незнамо как попавший ей томик Ницше, прибавив: «Ох, издрожалась вся, пока везла. Насилу доехала» [18] Эта книга действительно до сих пор не выдается в общедоспных библиотеках, но старушка, конечно, имела в виду не только это. . Ее муж и десятилетний внучек развлекались тем, что подкладывали ей в тумбочку атеистические брошюры, а также различные полунаучные издания с иллюстрациями, особенно по биологии. И то и другое приводило ее в ужас, но любопытство брало верх. Она их прочитывала или проема тривала, и прочитанное или увиденное (например, фотография дождевого червя под микроскопом) преображалось у нее в удивительные фантастические картины. «Вот, пишут, — как-то сказала она, — что теперь доктора человеку голову отрежут, а голова-то отдельно в сосуде у них и живет… Я вот что думаю: когда я помру, пусть и мне так сделают. Отрежут голову, голова-то, глядишь, еще и поживет. Я и посмотрю еще маленько, как оно и что…» Однажды она сказала отцу Ивану: