Тахир Шах - Год в Касабланке

— Вы действительно так полагаете?

Мой сосед снял бейсболку и почесал свои редкие седые волосы.

— Это настоящий голливудский шедевр, — объявил он и протянул мне влажную ладонь. — Будем знакомы, Кенни. Я из Общества ценителей Касабланки, сокращенно ОЦК.

Я оставил Кенни писать свои заметки, а сам вышел на яркое полуденное солнце. Очутиться после фильма в реальности было подобно выходу из сна, образовавшегося в мозгу сумасшедшего. Но я впервые за долгое время почувствовал себя спокойным. Подъехало маленькое красное такси. Я уже открыл дверцу, чтобы сесть, но тут кто-то схватил меня за руку. Я оглянулся. Это был Кенни.

— Если вы не спешите, давайте выпьем кофе.

Мы зашли в кафе за углом, рядом с кинотеатром.

Официант со стуком поставил перед нами две пепельницы, полагая, наверное, что каждый из нас собирается выкурить по пачке сигарет. Кенни попросил «Доктор Пеппер», но ему пришлось удовольствоваться принятым здесь café noir. И, как обычно, кофе был густым и обволакивал рот, затрудняя речь.

Я начал было что-то говорить, но Кенни прервал меня, постучав ногтем указательного пальца по скатерти.

— Я совершаю кругосветное путешествие. Что-то вроде паломничества.

— Вы путешествуете группой?

— Нет, я сам по себе.

— И куда вы направляетесь дальше?

Кенни достал свой блокнот и пролистал его до конца.

— Следующий пункт назначения — Афины, потом — Кейптаун, потом — Найроби, затем — Катманду. Всего пятнадцать городов — на пяти континентах.

— Вы посещаете святые места?

— Не совсем, — сказал Кенни. — Понимаете, я езжу по тем местам, где показывают «Касабланку».

Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать весь масштаб его странствий.

— Значит, вы ездите по миру, чтобы снова и снова смотреть тот же самый фильм?

— Угу.

— Но… но…

— Но что?

— Но это — безумие.

Наступила неловкая пауза. Я не хотел обидеть Кенни. Он отодвинул свой блокнот, улыбка, которая готова была появиться на его лице, растворилась.

— Возможно, это безумие, — кивнул он, — но это блестящее безумие.

— Вы действительно так полагаете? — Я посмотрел на него искоса.

Кенни воспрянул духом. Глаза его снова обрели блеск.

— Я хочу открыть вам один секрет.

— Валяйте.

— Это — моя заветная мечта. Понимаете? У меня есть мечта.

— Ох.

— Я думаю об этом весь день: с того самого момента, как открываю глаза, и до тех пор, пока не отойду ко сну.

— Ох, — снова сказал я.

Кенни кивнул с такой силой, что у него с носа слетели очки.

— И вам никогда не догадаться, о чем именно я мечтаю.

— Боюсь, что я и впрямь не догадаюсь.

— Я хочу создать тематический парк, прямо здесь — в Касабланке.

— Но таких парков повсюду много.

— В этом-то и вся разница! Это будет парк по фильму «Касабланка».

И Кенни расписал мне в деталях свою мечту. Идея заключалась в том, чтобы построить центральное место поклонения для всех страстных фанатиков величайшего фильма в истории кинематографа. Там будет «Rick's Café Américain» с игорными столами, варьете, тематические экскурсии, викторины, музей оригинальных реквизитов, конфеты «Касабланка», и еще там будут непрерывно демонстрировать сам фильм.

— Наверное, это обойдется дорого, — предположил я.

— В десять миллионов долларов уложимся.

Я поспешно допил кофе.

Кенни наклонился и взял меня за руку.

— Я только что встретил вас, — сказал он, — но сразу понял, что вы человек волевой и честный. Именно такие люди нам и нужны.

— Вы имеете в виду, что?..

— Да! — воскликнул Кенни, вскочив со стула. — Да! Я приглашаю вас с собой.

Он сглотнул, чтобы освободиться от следов похожего на смолу кофе в горле.

— Подумайте, не захотите ли вы участвовать в этом предприятии в качестве моего партнера?

По пути домой я заглянул в Хабус, чтобы еще раз полюбоваться на испанский стол. Я старался выбросить из головы и Кенни, и его мечту. Предыдущий опыт говорил мне о том, что нельзя дать идее, подобной этой, пустить корни в сознании. Как только она попадает внутрь вас, она мигом вытесняет оттуда все остальное. Вы и глазом моргнуть не успеете, как уже втянуты в авантюру и неожиданно так же захвачены ею, как и тот человек, который вам ее представил. И ничего поделать нельзя.

Хабус выглядел опустевшим — причем настолько, что я стал волноваться, не сообщили ли людям об угрозе террористического акта. Ставни во всех лавках были закрыты. На улицах не было никого, и никто ничего не продавал. Не знаю, почему меня потянуло туда, в тот двор, где продавался стол.