Кемаль Тахир - Глубокое ущелье

Kemal Tahir

DEVLET ANA

Roman Ankara 1967

Роман

Перевод с турецкого Р. Фиша

Издательство «Прогресс»

Москва 1971

Увидев у лестницы, ведущей на крытую террасу, вместо красавицы хозяйки смуглого парня, рыцарь ордена Святого Иоанна Нотиус Гладиус криво усмехнулся. «Любовника своего послала, шельма! Ишь, рубаха-то чистая, ясное дело — спит с ним...»

Рыцарь разозлился: слишком уж парень был красив да ладен.

«Холопское отродье обычно боится воинов, а этот и глазом не моргнет... Не потому ли, что вылез из ее постели, собака?..»

Юноша, подтянутый, статный — чувствовалось, что он горд только что обретенной физической силой,— склонился в поклоне, сложив на груди руки. Красный пояс, туго стягивавший талию, отчего широкие плечи его казались еще шире, узкие, в обтяжку штаны и мягкие сапожки с короткими голенищами делали его похожим на стройного, ловкого канатоходца.

Рыцарь Нотиус Гладиус насупил брови.

— Чего тебе?

— Сестра велела послужить вам. Приказывайте.

— Сестра? — Опершись локтем о стол, рыцарь подался вперед, погрозил пальцем.— Если соврал, уши обрежу!..

Голос звучал угрожающе, злобно.

Доброжелательная улыбка слетела с лица юноши.

— Да, сестра. Что прикажете?

— Сестра твоя не глуха ли? — Он подождал ответа.— Я спросил, как ее звать,— словно не слышала. Я спросил, видна ли отсюда граница бейлика Эртогрула? Не удостоив ответом, улизнула...

— Простите великодушно, она у нас молчальница. А звать ее Лией...

— Что это за имя?

— Лилия.

— Лилия...— Рыцарь осклабился.— Плохо назвали... Надо бы получше... Отчего отец не назвал ее Сметаной?

Парень кинул на него испуганный взгляд.

Рыцарь был низкоросл, толст, но плотно сбит. Одной рукой он держался за меч, другая лежала на кинжале. В каждом его движении сквозила настороженность человека, которого всюду подстерегает опасность. Пышные длинные, до плеч, волосы походили на гриву хищника.

— Неужто не догадался отец, что будет она Сметаной? А мать-то куда глядела? Сметана... Куда больше подходит... Сладка, не насытишься! — Он подмигнул.— Похоже, сам знаешь, пробовал ведь.— Он вздохнул.— Значит, сестра? Поглядим... А тебя как звать? Не Плющом ли?

— Нет, Мавро...

— Ну, скажи-ка, Мавро, видна ли отсюда граница владений Эртогрула?

Мавро задумался. Почти всех путников, забредавших в их караван-сарай, тянуло выйти на террасу. А глянув вниз, в пропасть, иные даже падали без чувств. Вот и этот согнулся, словно его ножом в живот пырнули, хмыкнул и попятился от каменной ограды.

— О чем задумался? Видна ли, говорю, граница?

— Видна, если вот сюда забраться...— И Мавро вскочил на ограду.

Рыцарь вытаращил глаза, воздев руки, застыл как изваяние. Наконец из глотки его вырвался крик:

— Слезай! Слезай, накажи тебя господь! Свихнулся, что ли, нечестивец, слезаай!..

Мавро невозмутимо балансировал на гребне ограды, отпугивая вьющихся у его плеч голубей, он словно бросал вызов смерти. Он улыбался. «Вот тебе за сметану! Ну как? Угадал мой отец иль нет?»

Нотиус Гладиус с детства боялся высоты и, если во сне видел пропасти, просыпался с диким воплем, словно его режут, и долго еще не мог прийти в себя.

— Слезай, говорят тебе! Слезай, собака! — кричал он, пытаясь подняться с места.

Насладившись смятением гостя, Мавро спрыгнул на террасу.

— Не разглядел... Сегодня болото курится...

— А если бы камень сорвался? — Рыцарь не мог унять невольную дрожь.

— Не сорвется! Кладка армянских мастеров... «Каждую жилку в камне знают каменотесы-армяне»,— так говаривал отец, да утешится душа его в раю.

— Эх ты, безмозглый грек! Один сорвался, гляди вон!

— Бывает, не господь ведь строил, а рабы его.

Безрассудство парня поначалу удивило рыцаря, но тут же закралось подозрение. «А может, терраса вовсе и не висит над пропастью? Нет ли с той стороны ограды выступа?» При этой мысли огонь гнева опалил его лицо. Если там есть куда поставить ногу, он изрешетит этого парня. Рыцарь подбежал к ограде, заглянул. И обмер.

Отвесные скалы уходили вниз, в бездонный колодец. В глубине облака, отражаясь в воде, колыхались белым туманом, чудилось: именно здесь разверзлась пасть ада. Прикрывая ладонью рот, рыцарь глухо спросил: