Ион Друцэ: Апостол Павел

Апостол : Я, конечно, перепотел. Собирание камней — тяжелая работа. А ты прикрой нос платочком, отведи глаза в сторону и всё же подойди, потому что правду, которую я тебе открою, она великая, горькая, святая правда.

Женщина : Ну, говори.

Апостол : Я как-то сознался, что волнуешь меня, но не сказал чем.

Женщина : Известно чем.

Апостол : Нет, эти твои округлости меня не трогают. Всё, что прилепляется телесами, на том же уровне и разлепляется.

Женщина : Чем другим я могла тебя взять?

Апостол : Голосом.

Женщина : Голосом? Но, я... голосом не беру...

Апостол : Конечно, ты голосом не берешь, испортив его вином и сплетнями, привив ему ту распущенную хрипоту, которая так ценится в вашем храме. Но, за хриплой глухотой, иной раз, нет-нет да и мелькнут — воистину божественные переливы.

Женщина : Это в моем-то голосе божественные переливы?!

Апостол : Да разве ты сама не замечала, когда ангелы начинали петь твоим голосом, не перехватывало дух от высоты, не содрогалось всё в тебе от тех божественных далей?..

Женщина (подошла и долго вглядывалась в его лицо, точно видела впервые) : По правде говоря, танцы — это придурь молодости, но счастлива я бываю только когда пою. Что делать, если мое пение отвергают?

Скиф : Почему?

Женщина : Нету очарования, говорят. Нету купольного переката. Нету волнующего перезвона.

Апостол : У лежащего в яме колокола нету голоса, потому что медь скована земной немотой. Но если тот колокол оторвать от земли, очистить, приблизить к небесам, появятся и глубина, и объем, и купольный перекат.

Женщина (встав на колени) : Господин мой, помоги этому чуду свершиться, и я буду твоей верной рабыней до конца дней моих.

Апостол (возложив ей руку на голову) : Помолимся, и произойдет.

Еллин : Зачем берешься за невозможное?

Апостол : Почему думаешь что это невозможно?

Еллин : Если женщина уже в зрелом возрасте, а голос ее всё еще скован земной немотой, кто может вернуть его к жизни?

Апостол : Бог.

Еллин : Каким образом?

Апостол : Чудом любви. Если, конечно, этой женщине когда-нибудь дано будет познать это великое, святое чувство...

Женщина : Ты, рыжее чучело, будешь мне рассказывать про любовь? Мне, королеве храма Сладострастии?!

Апостол : Не говори мне больше про храм Сладострастии. Все знают, какие безумства там творятся. Но в этом не только твоя вина. За свою жизнь ты прошла через столько унижений, что превратилась в красивого зверька, презирающего всё и вся. В глубине души ты никого, даже свою родную мать, не почитаешь...

Женщина : Мать мою не трогай. Она шлюха и мерзавка.

Дак : Как можно о своей родной, единственной?..

Варвар : А почему нельзя, если мать действительно мерзавка...

Апостол : Даже если на ней грех, разумная дочь должна каждый день, утром и вечером, просить Бога, чтобы Он отпустил тот грех матери, даровавшей ей жизнь...

Женщина (вопит) : Как мне просить Бога за женщину, которая бросила двенадцатилетнего ребенка...

Апостол : Дочь моя, один из главных заветов Господа нашего — чти родителей, свою мать и своего отца. Не смей их судить, не смей плохо думать о них.

Женщина (в слезах) : Но как же мне, если меня, в двенадцать лет...

Апостол : А ты думала, каково было ей самой расстаться с тобою? Ты была самым умным, самым красивым ребенком в ее доме. Без тебя она как бы осиротела. Часто по ночам плакала, а по праздникам приходила к ступенькам храма, чтобы издали любоваться своей дочерью.

Женщина : Не у ступенек, а там, за оградой, она стояла.

Апостол : Ты ее видела?

Женщина : И не раз.

Апостол : Подходила к ней?! Улыбнулась хотя бы издали?

Женщина : Я не могла ей простить...

Апостол : Теперь, уже несколько лет, она не приходит, и ты знаешь почему.

Женщина : Знаю.

Апостол : И всё еще не можешь простить?

Женщина : Да, но, если ее уже нет, как это сделать?

Апостол : Испеки в ее память хлеба Благодарения.

Женщина : Боюсь, не сумею. Хлеб я пекла не раз, но хлеба Благодарения — никогда.

Апостол : Я тебя научу.

Женщина : Ты знаешь как?!

Апостол : Знаю.

Женщина : Ну, тогда научи.

Апостол (после долгой паузы) : У тебя четыре сестры. И не все такие прехорошенькие...

Женщина : Они попросту дурнушки.

Апостол : Но они рукасты, домовиты, хорошие хозяйки...