Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз

Но вот Оленька, с Оленькой Ланчиковой что делать? Как ее поделить? Кому золотоволосая красавица принадлежит? Кто осмелится, кто изловчится Оленьку у всех отбить? Вот тут еще имеется некоторая неопределенность. Судьба ослепительной блондинки не решена окончательно еще и потому, что сама Ланчикова не имеет никакого права прогадать.

С одной стороны, — Веничка, верный пес, но нищий, ревнивый и надоедливый. С другой стороны, как гром среди ясного неба, Фортепьянов нарисовался — старательный, еще какой, богатенький, но явно с придурью — все о тузе, о голубом своем золоте безотрывно, баран, думает. Нет, чтобы забыть про свою “добычу” и улететь на месячишко-другой в Монте-Карло или, на худой конец, в Баден-Баден — конечно, с заездом в Венецию, а то Оленька и в Париже-то как следует еще не была. А с третьей стороны, — уже полный позор и жизненное поражение: там только мокрица Лапидевский-Гаврилов и дряхлый носорог Бобылев — ведь и академик тоже нет-нет, да исподтишка взглянет на нее, на Оленьку, и поправит через боковой карман брюк ситцевые трусы. Нет, об этих третьих призерах жизни, об этих лузерах-потеряльщиках надо Оленьке навсегда забыть!

Особенно еще и потому, что сегодня, как раз в три часа дня, очень кстати и вовремя, потому что Оленька тоже в Тузпром направляется и там ошиваться будет в кабинете и в апартаментах Фортепьянова, еще и господин Чмомордин к миленькому Ророчке по делам тузпромовским прикатит. Оленьке совсем ведь еще не ясно, как и всем прочим ура-россиянам, кто же из них все-таки богаче — магнольчик Фортепьянов или телетугодум и мультимиллиардеришка господин Чмомордин?…

Колода богачей со многими козырными тузами! Но и крапленых карт в ней предостаточно. Вот вытянула Оленька сейчас колоссального микроцефала Фортепьянова, вроде и масть у него подходящая, и на просвет Ророчка золотой, и на зубок настоящий. А вдруг господин Кузьма Кузьмич Чмомордин окажется покруче самого Ророчки, и не в два, и не в три, а сразу в тридцать три раза покруче?! Тут как сердце подскажет. Все-таки у Оленьки в Тузпроме одни перспективы, а через минуту могут быть совсем другие — федеральные и даже кремлевские перспективы, абсолютно несравнимые ни с чем! Как бы тут не прогадать…

И вся эта ажиотация, внутренняя, так сказать, свобода, даже в походке Оленькиной отражается. Ослепительная блондинка не идет, а словно порхает над пыльным асфальтом, и взгляд у нее так и стреляет — оп-оп! Тот же мусорный человек Кизя, тети Клавы-покойницы племянник, который только что нагнулся и как раз подобрал тот самый недососанный чупа-чупс, вдруг случайно обернулся и увидел из-под стыдливо опущенных полей фетровой шляпы, как вышла, выпорхнула и полетела бабочкой-капустницей, едва прикасаясь туфельками к тротуару, Оленька Ланчикова из бутика “Клеопатра” с изящным пластиковым мешочком — и прямиком в фортепьяновский лимузин. И смотрит на Оленьку бедный алкаш Кизя и знать не знает, как блондиночку звать, а глаз от нее отвести не может! А пластиковый мешок побольше следом за Оленькой выносит из бронзовых, из инкрустированных изразцами дверей бутика сам господин Фортепьянов и семенит, трогательно прижимая к себе потрясающие Оленькины обновки. Вы только обратите внимание на улыбку на Ророчкину! Как счастлив, как же симпатюля доволен, тем что Оленька — его Оленька! — в его же бронированное купе садится, и вот уже села, а по дороге в Тузпром обязательно даст ему, даст Оленька и потрогать и поласкать дебитор и кончит сладкая девочка прямо ему в руку, а он эту руку мыть ни в коем случае нарочно не будет, а изловчится и как-нибудь сунет все пять пальцев в нос старому своему сослуживцу еще по Бузулуцкому месторождению, господину Чмомордину. Пусть нюхнет удачливый промысловик, а ныне седьмой вице-премьер Оленькин нежнейший аромат и лопнет от зависти! Особенно же рад Ророчка Пьянофортов, что зеленое платье с ценником за пять тысяч долларов — мелочевка, а все равно приятно! — он ловко украл из бутика “Клеопатра” и так быстро засунул на самое дно вместительного мешка, что ни одна тварь в этом свинячьем салоне ничего не заметила. И теперь этой холуйке-продавщице как еще икнется!…

Нет, тряхнет еще Ророчка стариной и рассыплется брильянтами новой огранки и прочими безуминками по всем пятизвездочным отелям Амеропы, лишь бы Оленька прекрасная последним карнавалом его жизни сама руководила и вертела золотой штурвал! И решил в эту счастливую минуту господин Фортепьянов, что обязательно купит он своей Оленьку “Сессну” — и две “Сессны” купит, и эскадрилью, и аэродром в придачу. Хочешь Ходынку? Или Тушино хочешь, моя радость? Какое поле московское выберешь — то и твое!