Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз

Академик же Бобылев своей огромной головой и глубоко посаженными, сверкающими из самой глубины гениального мозга и вдруг сменившими с голубого на синий цвет глазами, особенно поразил Живчика, и авторитет сильно зауважал старых ученых.

В это время Слютяй с пистолетом в руке вошел в комнату и вялым голосом сказал:

— На! Слышь, еле нашел! Волына за покрышку завалилась, — и протянул оружие авторитету.

Живчик взял пистолет, с некоторым смущением засунул его за пояс и велел пацану:

— Пошел вон!

Как только Слюнтяй закрыл за собой дверь, Живчик спросил:

— Ну как дела, Бобылев?

— Ничего, все нормально, — несколько удивившись, ответил академик.

— Как тебя звать?

— Валерий Валерьевич.

— Лерчик, — чтобы запомнить имя, повторил авторитет. — Ну, Лерчик, показывай самолетики. Он мне все уши о них прожужжал, — Живчик мизинцем левой руки показал на спящего Венедикта Васильевича, — Штамповка гутарит, что пользуясь авиамоделью, ты можешь в любое окно бомбочку доставить.

— Никаких проблем. Любую бомбу мы можем доставить в любое окошко — хоть здесь, хоть за океаном. Всю жизнь мы этим зарабатывали на хлеб, — гордо подтвердил Бобылев.

— Ништяк! Мне как раз нужно врага моего взорвать — шмакодявку Фортепьянова. Сколько бабок ты за это дело хочешь? — сделал заказ Живчик.

Академик Бобылев засмеялся.

— Чего ты, Лерчик, все время смеешься? — возмутился авторитет и опять потянулся к пистолету.

— Мне смешно, — сказал академик, — что мы с господином Куропаткиным всю жизнь работали в закрытых городах и до того доработались, что мои изделия триста раз и по сей день могут уничтожить всю Землю. И все эти годы на каждого из нас приходилось по две дивизии охранников! В радиусе пятисот километров к закрытым зонам не мог подъехать ни один иностранец. А теперь мы оказались никому не нужны и ты к нам сюда ворвался и размахиваешь своей пукалкой, — академик Бобылев перестал смеяться и с грустью покачал головой.

— Это вовсе не пукалка! Зря ты, Лерчик, смеешься! Это настоящий пистолет “Ругер-85”. На, посмотри сам! Это очень дорогая игрушка! — законник протянул оружие академику.

Валерий Валерьевич взял пистолет, осмотрел затвор, вынул обойму, потом вставил ее. Вернул пистолет авторитету и сказал:

— Рекомендую перейти на отечественные стволы — они гораздо надежнее.

— Да? — удивился авторитет. Но тут же спохватился: — Ты мне зубы не заговаривай! Короче, где твои самолетики с бомбами?

— Почему ты хочешь замочить Фортепьянова? — напрямую спросил академик.

— Потому что он гнида.

— И ты в Оленьку влюбился?

— В какую еще Оленьку? — не понял Живчик.

— В Ланчикову, в нашу Оленьку-красавицу.

— Это в ту бабу, которая у Фортепьянова сейчас? — догадался авторитет. — Я ее в глаза не видел.

Венедикт Васильевич даже сквозь дрему вздрогнул и пошевелился в кресле.

— Увидишь еще и влюбишься! И мало тебе не покажется. Но если ты не влюблен в нее, зачем же ты хочешь ликвидировать тузпромовского магната? — академик решил проверить социальную ориентацию уголовника.

— Фортепьянов чересчур насосался, возомнил о себе, никакого уважения к братве не испытывает. Гоношится, падаль, на моей, на чапчаховской, территории. По всем делам Тузпром принадлежит мне, а он объяву мою не признает и даже слушать меня не желает! Наглый фраер три раза меня на вилы хотел посадить! — Живчик приложил указательный и безымянный палец к горлу. — Я чудом от костлявой ушел! Пора и Фортепьянову смерть на вкус попробовать…

— Взорвать Рора Петровича не сложно. Но лучше уж сразу взорвать весь тузпромовский небоскреб. Туз из недр сам идет и сам себя по трубам к потребителям доставляет. А эти трутни сидят в дендрарии и занимаются только тем, что прячут по офшорам украденные у России деньги, — от них только вред. Надо все промыслы и тузопроводы национализировать, а тузпромоских крыс-конторщиков отправить в трудлагеря на перевоспитание, — академик Бобылев опять предложил свое любимое кардинально-социалистическое решение всех проблем.

— Нет! Глупости несешь, академик! Мой небоскреб погоди взрывать! Это здание мне самому еще пригодиться. Не все же мне по гадюшникам сидеть, пора и в еврокомфорт перебираться, — в Живчике заговорил собственник. — Для этого мне и нужно кокнуть говнюка Фортепьянова, но само здание ломать не нужно — все в Тузпроме мое!

— “Не твое, а мое!” — подумал дремлющий Венедикт Васильевич.

— Штамповка знает, где форточка, за которой сидит Фортепьянов, — продолжал законник. — И ты, Лерчик, в эту самую форточку доставишь бомбу!