Виктор Лихачев - Единственный крест

— Зря обещали.

— А еще я обещал разговорить тебя…

— Что сделать?

— Сумею втянуть тебя в разговор. Сказал, что я лучший в мире разгово-вы-ри-ватель, — произнес по слогам Асинкрит, — маленьких грустных девочек. Будь ты на моем месте, что бы спросила?

— У себя?

— Ну да.

Лиза задумалась.

— Для разговора?

— Для душевного разговора.

Две маленькие живые искорки появились в синих глазах девочки.

— А вы не будете смеяться?

— Ни за что!

— Я бы спросила: Лиза, что ты любишь больше всего, не считая папы, мамы, Вовика и Зинаиды Васильевны?

— Лиза, — спросил Сидорин, — что ты любишь больше всего, не считая папы, мамы, Вовика и Зинаиды Васильевны?

— Мороженое, — улыбка у девочки была очаровательна. Малышка заговорщически посмотрела на Асинкрита и добавила, вздохнув:

— Но мне его нельзя: могу заболеть ангиной, а для сердца это плохо.

— Что значит нельзя? — возмутился Сидорин. — Знаешь, лучшее лекарство от сердца?

— Аспирин?

— Дудки! Мороженое.

— Не может быть!

— Может, — уверенно сказал Асинкрит. — Знаешь, кто лучший в мире знаток сердечных дел?

— Вы?

— Правильно. Только есть один секрет.

— Секрет? Какой?

— Мороженое надо есть с умом. Конечно, лизать его приятно, особенно в жару…

— Приятно, — согласилась девочка, — мне однажды папа купил. Мама стала ругать его, а он сказал: «Под мою ответственность»…

— Но ведь можно и по-другому кушать. Берешь мороженое, кладешь его на блюдце, и пусть оно тает, тает потихонечку. Что растаяло — берешь ложечкой — съела. Опять ждешь. Вот увидишь, еще вкуснее, чем просто лизать. А можно сверху вареньем полить, орехов добавить…

— Зачем? — удивилась девочка, — оно же и так сладкое.

— Кашу маслом не испортишь.

— Не испортишь, — мечтательно согласилась Лиза.

В этот момент на весь дворик разнеслось зычное:

— Строимся по парам и в корпус! — Зинаида Васильевна подошла к скамейке, где сидели две Лизы и Асинкрит. И добавила, уже совершенно иным тоном:

— Лиза, уходим. — Девочка не заставила себя ждать. Взяла Вовочку, какие-то тряпки и пошла к ребятам. И вдруг, обернулась:

— Я сегодня перед сном буду о мороженом мечтать. — А потом, покраснев, добавила:

— Приходите еще. Мы с Вовиком будем ждать. — И помчалась к другим детям.

— Лиза, не беги, — крикнула ей вдогонку воспитательница, а затем добавила, удивленно, обращаясь к Толстиковой и Сидорину:

— Да вы настоящие волшебники, ребята.

— Зинаида Васильевна, — Алиса легонько тронула женщину за рукав, — а это правда, что родители Лизы…

— Правда. История громкая была, на всю область, я думала, вы знаете.

— Нет.

— Дети, идите потихоньку, сейчас я вас догоню… Этого подонка признали невменяемым — и в психушку. Сидит сейчас, жирует на казенных харчах, а людей не вернуть… Мама молодец, спрятала девочку в самый последний момент…

— Как же она все пережила? — Алиса чувствовала, что готова расплакаться.

— Вот так и пережила. Месяца четыре кричала по ночам, все родителей звала, а потом замолчала. Будто створки раковины закрылись.

Сидорин стоял немного в стороне, обдумывая что-то.

— Зинаида Васильевна, а у Лизы кто-нибудь есть? Родственники, друзья родителей?

— Я простая воспитательница, ребята. Может, есть, а может, нет. Второе вернее, а так разве девочка у нас оказалась бы? Вы извините, мне пора. Маленькие они, за ними догляд постоянный нужен.

— Зинаида Васильевна, последний вопрос, — Асинкрит извинительно прижал руку к груди.

Воспитательница улыбнулась:

— Если только последний, а то меня с работы уволят.

— У вас… есть такая практика… Одним словом, можно ребенка взять на выходные?

Зинаида Васильевна вмиг стала серьезной.

— Практика-то есть… Только, ребята, думайте хорошенько. Я ведь когда вас увидела, все поняла.

— Что поняли? — покраснела Алиса.

— Да вы не смущайтесь. Два-три года детей нет — и сразу в панику. Вот увидите, все получится. Детдомовского малыша на выходной взять можно. Только, как бывает? Раз возьмут, другой, а потом пропадают. А ребенок себя винить начинает, думает, плохой он, если от него отказались. Придешь, бывало, в спальню, а у него вся подушка мокрая… Подумайте. — И, попрощавшись, быстро направилась к корпусу.

Обратно они шли молча. Каждый сосредоточенно думал о своем. Первой не выдержала Лиза.

— Нет, почему она решила, что мы…

— И не говорите. Словно у нас на лице написано, что мы — это не мы.

— Вы… ты опять со своими шуточками. Я серьезно.