Олег Ермаков - Песнь тунгуса

И убаюканный теплом в салоне автомобиля, голосом папы Славика, Мишка ляпнул нечаянно, как в шестом классе — в сочинении:

— Браконьером.

У Анатолия Владимировича брови взлетели выше зеркальца.

— Кем?..

Даже Славик повернулся и ошарашенно посмотрел сквозь очки на друга.

— Лесником, ага, — ответил Мишка.

И Анатолий Владимирович рассмеялся, клацая зубами по леденцу.

— А твой друг юморист почище Райкина!

Славик снова отвернулся.

— Но… погоди, — сказал Анатолий Владимирович, — в техникуме ведь нет лесного отделения?

— Ага, нет, — согласился Мишка.

— На кого же ты учишься?

— На этого, на фельдшера, — сказал Мишка.

— Значит, ветеринарным специалистом будешь, — сказала Анатолий Владимирович, — хоть и у нас в колхозе.

— Не-а, — ответил Мишка, покрутив головой. — В заповедник вернусь.

— У вас там что, большое стадо? — заинтересовался Анатолий Владимирович. — А я думал, раз заповедник, то хозяйственная деятельность сведена к минимуму.

Город остался позади, мосты, кинотеатры, техникум, общага, Ангара, и Мишке казалось, что бег по льду в городе был сном. Да и все остальное. Автомобиль увозил Мишку Мальчакитова сквозь зиму. «Ээ, никогда сюда не вернусь», — думал Мишка.

Они ехали долго, вокруг простирались малоснежные сопки, ветер все сдувал здесь. «О-ё, степи какие, — думал Мишка, — не хотел бы здесь жить».

Славка все отмалчивался. Анатолий Владимирович крутил баранку, хрустел леденцами.

Под вечер они приехали в большой поселок среди округлых гор, свернули, поплутали по улицам и остановились у кирпичного двухэтажного здания.

— Сейчас маму заберем, — сказал Анатолий Владимирович, оборачиваясь к Славику. — Сходи за ней.

Но Славик будто оглох и одеревенел.

— Та-а-а-к… ладно, — протянул Анатолий Владимирович и сам пошел в больницу.

— Кем она у вас работает? — спросил Мишка.

Славик молчал.

— Пызя, — позвал Мишка, протянул руку и осторожно тронул за плечо друга.

Тот резко дернулся, сбрасывая его руку.

— Чего ты, Пызя?

— У меня она никем не работает, — отрезал Славик.

Мишка уставился на него.

— Ну, ага, как сказать? — спросил он. — Врачом работает?

— Мне все равно, — ответил Славик. — А ты, Мальчакитов, и нашим и вашим.

— Чего?

— Ничего.

Наконец появились Анатолий Владимирович и женщина в песцовой шубке и песцовой шапке с длинными ушами. Это была мачеха Славика, Валентина Андреевна, черноглазая смуглая женщина. Она попыталась поцеловать Славика, неловко согнувшись и откинув вперед сиденье возле водителя, но тот увернулся. Дверцы захлопнулись, и автомобиль поехал дальше. В салоне запахло черемухой, что ли. «Духи, ага», — догадался Мишка, слушая мелодичный голос женщины. Покосился на друга, тот отмалчивался, глядел на зажигающие свет дома.

Мишка гостил в доме Пызиных, мачеха потчевала всех отменными позами [26] Позы — русское название бурятского кушанья бууз из мяса, теста и зелени, приготовленное на пару. , смородинным вареньем, блинами. Она была женщина под стать самому агроному дяде Толе, как вскоре его начал звать Мишка: говорливая, веселая. Постоянно тормошила всех, предлагала то чаю попить, то пойти смотреть на главную елку поселка, то поехать на священную Ёрд, гору в восьми километрах. Мишка поехал, а Славик нет, сослался на ломоту в костях, слабость, — из вредности, как все решили. Тогда вместо Славика позвали соседских мальчишку и девочку. Гора Ёрд была удивительная, как сказал дядя Толя — пирамида Байкала: правильной формы, как будто курган. Раньше на ней шаманили, а вокруг водили хороводы под тысячу человек. И если людей хватало, чтобы окружить гору, держась за руки, то год должен быть удачным. С горы виден был Байкал, сиявший льдом на солнце. Если Славка в детстве сюда забирался, подумал Мишка, то и заразился высотой: ему так и захотелось самому прыгнуть и понестись на крыльях к морю и дальше на Ольхон — и еще дальше — о-ё! — через море на заповедный берег.

Вот бы съехать с нее на лыжах — полететь. Но на горе лишь кое-где белел снег, как будто вылезшая вата по швам телогрейки, сильные ветры обдували ее.

И уголь вычерчивает странную гору Ёрд, сложенную руками не людей, а каких-то неведомых великанов.

Узнав, что Мишка не предупредил своих родных, мачеха Славика сама послала в заповедник телеграмму и денег не взяла.

— Старается, пыжится, — бормотал Славик, — сука.

Мишка пробовал переубедить друга, но тот любые похвалы мачехе принимал в штыки.