Макар Троичанин - Кто ищет, тот всегда найдёт

— Ты чего такой лохматый?

Я, не задумываясь, отпасовываю:

— О вас этого не скажешь!

Он сначала опешил, хмыкнул неопределённо, потом заулыбался: мы, похоже, сыгрались с первого взгляда. Мне он, точно, понравился. Раз зовёт необидно на «ты», значит, вышел из нашего брата, из низов прорвался к олимпу. Пиджак снял, повесил по-нашенски на спинку стула и роется в чертежах крупными рабочими пальцами. Рядом сидит старшая копия Розенбаума, надо понимать — геофизический босс. Брюнетистые волосы на голове тщательно зализаны к затылку, умные залысины рекламно обнажены — знаем мы их обманчивый вид, нагляделись за три зимы. У нашего на широком безвольном подбородке продавлена вертикальная ложбина, а у этого её нет, очевидно, в божьем цеху спешили в конце квартала с планом и решили не утруждаться декоративной отделкой. У этого ещё толи золотые, толи позолоченные — у таких не разберёшь ни истинную цену внешности, ни истинный характер поступков — окуляры, неудобные хотя бы потому, что за их чрезмерной прозрачностью не спрячешь сонных глаз. Естественно, не курит, бережёт никому, кроме себя, не нужное здоровье. По внешнему лоску сразу видно — по одёжке встречают! — что мужик явно вылупился из столичного институтского инкубатора чиновников и вряд ли сумеет с ходу отличить потенциометр от магнитометра. Зато знает все ходы и выходы в Министерстве, короче, мне он с первого взгляда не понравился, от него так и несло удушливой гниденковщиной.

— Как зовут, — интересуется зам.

— Василием, — отвечаю скромно и на всякий случай добавляю: — Иванович.

— Вот что, Василий Иванович, — говорит, и все замерли, — выручай: твои начальнички, оказывается, — и бросает строгий взгляд на Дрыботьевско-Антушевичевский тандем, — ни черта не знают про геофизические работы на участке месторождения. Больше того — они не знают и где он находится. Позор! — Шестёрки, что рядом, усиленно строчат в блокнотах. — Придётся тебе рассказывать. Давай, присаживайся и объясняй подробнее, как ты умудрился в одиночку додуматься до скрытого месторождения, что и целым экспедициям-то не по уму, — и смотрит ехидно на Короля. Тут же начальник геологической экспедиции резво поднимается, уступая мне центральное место, а сам встаёт, как и полагается, на стремя за троном короля. Развернул я многажды разворачиваемые-сворачиваемые и изрядно потёртые многострадальные схемы и рассказал подробненько, как допёр до верного рудного прогноза, и как он выглядит в геофизических материалах.

— Ну, прямо самородок какой-то! — восхищается замминистра. — Ты кто по должности, техрук?

— Нет, — скромно опускаю голову, — начальник отряда. — Зам снова испепеляет взглядом парочку, а шестёрки пишут и пишут. — Вот вам, — поучает усатый, — яркий пример настоящего поисковика с талантом от Бога. — Это он зря: я атеист и божьего мне не надо. — Ножками надо, господа хорошие, больше ходить, ручками ковырять камушки и землицу, глазами смотреть. Прилипли к кабинетным стульям, совсем разучились мозгами шевелить, всё план да план… — и удручённо вздохнул, вспомнив, что план — всему нашему поисковому делу голова. — Трудно было? — обращается ко мне, чтобы на мгновение соприкоснуться с таёжным бытиём. — Сколько бригад на участке работало?

Но я ему не даю душевного отдохновения:

— Одна, я всё сам сделал, и металлометрию тоже.

— Кстати, — включился некстати Король, — по участку до сих пор нет топоосновы и спектральных анализов профильной металлометрической съёмки.

— Как так? — опешил замминистра, обнаружив в собственном хозяйстве преогромную дыру, заткнутую бумажным хламом. — Месторождение государственного масштаба, надо сосредоточить все усилия на участке, чтобы ускорить введение его в строй, а до сих пор нет ни того, ни другого? — Он всё вглядывался в наших ведущих специалистов, но те упорно не показывали глаз. — Ну, знаете ли, — продолжал возмущаться зам, откинувшись на спинку стула, — тут заведомым вредительством пахнет! — Все замерли, хорошо зная, чем пахнет, а шестерня всё шерстит и шерстит по блокнотам. — В чём дело?

Наши побагровели, употели, башками крутят, глаза отводят и молчат. Они всегда молчат, как я усёк у Ефимова, когда припечёт, у них хитрая оборонительная тактика такая — отмолчаться, не навредить себе лишним словом. Но сейчас на прямо поставленный вопрос не отмолчишься даже криво, надо что-то отвечать. Пришлось, конечно, более малодушному Антушевичу:

— Мы сегодня же разберёмся, наладим отстающие работы и доложим.