Маша Трауб - Моя бабушка – Лермонтов

С бабушкой Жорик познакомился еще во время войны. Он ее любил, как родную. Никогда не брал с нее денег и обижался, если Мария вдруг возвращалась в село на редакционном «уазике». Он по ней скучал.

— Почему ты так редко в город приезжаешь? — упрекал ее Жорик.

— Зачем мне чаще? — улыбалась бабушка.

— Как зачем? Со мной встретиться! Вот зачем! Ты же главный редактор, захотела и приехала! Так почему я должен тебя ждать? Месяц уже жду, чтобы ты приехала! Сколько раз обещала в гости зайти!

— Жорик, я не могу, у меня же там газета, типография… прости, в следующий раз обязательно.

— Типография у нее. Что ты — отдыхать не можешь?

— А ты можешь?

Их поколение привыкло работать. Бабушка каждое утро бежала в редакцию, Жорик каждое утро выходил на «точку».

Время шло. Люди стали больше ездить. Дети стремились уехать в столицу и приезжали в родные края в отпуск или привозили показать бабушкам-дедушкам внуков. Город разрастался кварталами. Бабушка считала, что такие изменения ведут к прогрессу, и радовалась им. Жорик ее не понимал:

— Зачем ты радуешься? Ты слышала, аэропорт хотят построить. Зачем строить? Тут же проходной двор будет!

— Зато удобно, не придется три часа из Минвод ехать.

— Кто сказал — три часа? Я за два вожу!

— Это ты, Жорик, за два, а другие — за три. А если на автобусе, то все четыре. Что ты недоволен? Новые люди, новые возможности. Нужны таксисты, чтобы людей развозить. Я вот тоже в редакцию думаю еще одного корреспондента нанять, чтобы больше новостей в газете было. Чтобы на первой полосе — только главные новости.

— Не знаю. Я новости твои никогда не читаю. Я читаю, кто умер и у кого юбилей. Вот это новости.

— А как же насущные проблемы? Ты знаешь, что в Москве пишут обо всем? Все важно! Какие новые мосты строятся, где дороги ремонтируются, где больницы открываются.

— А, это я и без твоей газеты знаю. И про мосты, и про дороги, и про больницы. Лучше напиши, чтобы наш мост отремонтировали. И асфальт к автовокзалу положили. Про школу напиши, это хорошо. Мой внук в первый класс пошел. Всей семьей ходили на линейку. Учительница молодая, в такой юбке была, что я чуть в забор не заехал!

— Ты что, на машине внука вез?

— Конечно! Мальчик в первый класс пешком пойдет?

Бабушка засмеялась. До школы можно было дойти за три минуты.

Жорик противился прогрессу всей душой. Таксопарк на «точке» разрастался. Появилось много молодых водителей.

— Э, они совсем водить не умеют! — жаловался бабушке Жорик. — Он так едет, что я женщину, свою Залину, за руль посажу, она лучше будет ехать.

— Жорик, я ведь тоже во время войны водила, — смеялась бабушка.

— Э, ты не сравнивай, да! — возмущался Жорик.

Он стоял на «точке», и у него совершенно не складывались отношения с «туристами» — так все называли новичков, вновь прибывших. Как не складывались отношения с новым поколением водителей.

— Кто эту молодежь за руль пустил, непонятно, надо сказать Асланчику, чтобы права проверил. Эта молодежь так водит, что себя не уважает. Машину не берегут, людей не берегут, лишь бы денег побольше содрать. Машины грязные, салон грязный, дверь нормально клиенту открыть не умеют. А разве так можно? Водить надо так, чтобы клиенту было приятно. Чтобы клиент после дороги захотел выпить, закусить, отдохнуть. А эти водят так, что клиент уже ничего не хочет. Лишь бы живым до места добраться.

Жорик приходил на «точку», открывал портативную шахматную доску, раскладывал на сиденье и принимался за партию. Иногда решал шахматные задачи по книжке. Минут через пять рядом тормозило еще одно такси. Еще одним старейшим служителем автопарка был Сурен. Конечно, Сурен Владимирович не хотел, чтобы к нему обращались по имени-отчеству, предпочитал сокращенное Сурик. Он был младше Жорика всего-то лет на пять, но тот всю жизнь считал его младшим по званию. Так с молодости повелось. Жорик с Суриком тоже знали друг друга всю жизнь и даже считались совсем близкими родственниками — двоюродная сестра жены Жорика вышла замуж за троюродного племянника Сурика.

У них сложились странные отношения. Жорик всегда был недоволен напарником. Сурик всегда опаздывал, хоть на пять минут, но приезжал позже Жорика.

— Ты опять опоздал, — бурчал Жорик, расставляя фигуры на шахматной доске.

— Куда опоздал? Зачем опоздал? Ты видишь здесь туристов? Покажи мне! Еще никого нет! — справедливо возмущался Сурик. Опоздать в автопарке было просто некуда. Молодежь — та и вовсе подъезжала к десяти-одиннадцати.