Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— Давай выйдем на свежий воздух, — просит Джек отца. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно, — охотно соглашается Асман. — Мы давно не виделись, и я совсем не в курсе твоих дел.

Они оставляют на попечение Сэма отнюдь не обрадованную этим мисс Гибсон и выходят из кафе в одуряющее благоухание испанской ночи; в зарослях вокруг неумолчно стрекочут цикады.

— Спасибо, что приехал, — говорит Асман сыну.

— Ты умеешь находить слова, обезоруживающие человека.

— Не спеши — я не закончил еще фразу: спасибо, что приехал… но сделал ты это напрасно.

— Сэм очень встревожен…

— Я сразу понял, что это его затея. А что, собственно, он тебе написал?

— Написал, что ты сошел с ума, только и всего.

Асман усмехается.

— Возможно, он и прав…

— Не шути.

— Я не шучу. Только, веришь ли — это чудесное состояние. Оно продлится еще дня три-четыре и никогда больше не повторится.

— Но через три дня у тебя концерт. В Париже, так ведь?

— Так. И с этим ничего не поделаешь. Хотя есть одна возможность… скверная, впрочем, для меня возможность: устранить причину моей здесь задержки. Сэм не говорил тебе, что мисс Гибсон, с которой ты только что познакомился, собирается завтра звонить в автомастерскую? Она хочет ускорить ремонт некоего «фиата», поврежденного в Мадриде моим автомобилем и автобусом ее группы, к которой в пути я случайно… да, случайно, присоединился… Сэм, наверное, тебе рассказывал.

— Да, что-то упоминал.

— Так вот… если «фиат» будет готов — я поеду на гастроли, если нет…

Джек отыскал в темноте руку отца и крепко ее сжал.

— Отец! Это же просто смешно.

Наступило долгое, тягостное молчание, громче стрекотали цикады, игнорируя ритм, задаваемый ударником, заглушавшим своим грохотом целый оркестр.

— Прости, я не хотел этого говорить, — взволнованно шепчет Джек, — но ведь речь идет о твоей репутации. И я не могу оставаться безучастным. Я должен предостеречь тебя, если ты сам…

— Мой мальчик!

— Нет уж, нет — тебе не удастся разоружить меня своими нежностями. Я обязан тебе помочь, кроме меня, у тебя никого больше нет, и кого еще может так волновать твое доброе имя, как меня.

— Поскольку оно и твое тоже.

— Именно, поскольку и мое тоже. И потому мне надлежит думать о его престиже. Не представляю, как бы я мог отменить какой-нибудь свой матч!

Асман в темноте опять улыбается. Джек начинает его умилять. Он опасался, что разговор будет труднее, а вот ведь Джек так трогателен, и он уже не сердится, ничуть не сердится за его приезд. Да, Джек ни за что не отменил бы матч, сейчас нет, пока еще нет… В блаженном своем незнании философии, литературы и музыки теннис он почитает величайшим достижением человечества. На все уговоры пойти чему-нибудь учиться или хотя бы время от времени читать он, пожимая плечами, обычно отвечал — совершенно неотразимым, с его точки зрения, по убедительности — доводом: разве кто-либо посмел бы укорить Эйнштейна или Фолкнера за то, что они не играли в теннис? «Да, Джек ни за что бы не отменил матч… Теперь — нет, пока еще нет…»

— Ты представляешь, какой разразится скандал? Никто не поверит, что ты болен, а эти бабы-туристки разнесут по всем Соединенным Штатам истинный повод твоего отказа от концертов.

— Представь, меня это совершенно, ну ничуточки, не волнует.

— А должно волновать! Концерты — это для тебя всегда было так важно, и действительно, что может быть важнее?

«Не скажу ему о девчонке, — думает Джек, — не скажу, что Сэм все мне рассказал…» Они приняли за правило не касаться таких тем, отец был за него спокоен, зная, что он не способен на безрассудства. Даже без памяти влюбившись в Риту Пат, он сказал отцу, что женятся они не раньше, чем окончательно распрощаются с теннисом. Иначе какой смысл: они никогда не будут вместе, разве что в смешанных парных матчах. А теперь не он, а отец теряет голову из-за какой-то стриженой соплюшки; хорошо еще, что это не случилось при жизни матери, хотя…

— Отец! — тихо говорит Джек, продолжая держать его руку. — Я ведь так всегда тобой гордился!

— Не вижу ничего, что может мешать тебе делать это и впредь.

— Но… концерты…

— Я тебе сказал: есть еще шанс, что я поеду. Вот и все…

«Ах да, мисс Гибсон! — вспоминает Джек. — Завтрашний ее телефонный разговор с авторемонтной мастерской в Мадриде, где стоит «фиат» поляков! Если она сумеет договориться…»

Они возвращаются в кафе, и Джек отыскивает мисс Гибсон.

— Мне нужно с вами поговорить, — начинает он сразу, пригласив ее танцевать.