Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

После чего все эти разговоры о том, что надо страну делать технологическим лидером, звучат насмешкой. Кому делать, если сверху есть только болтающие, а те, у кого есть деньги, существуют как предприниматели только за счет сверхприбылей, которые они своей глупостью доводят до просто прибыли? Нанотехнологии… Приезжал тут один гражданин, российский теоретик нанотехнологический. Спросил я его, в чем же заключаются его нанотехнологические разработки. Оказалось. что раньше он месил уравнения под одним названием, а теперь их же под нанотехнологическим. «А где технологии?» — «Ну, может, кто применит уравнения где-нибудь, тогда, может, и появятся.»

Когда-то была наивная уверенность, что стоит ввести частника в медицину, как… То же относительно всяких ремонтеров и подобных. И в этой наивной уверенности не было уголка для мысли, что оттого, что кто-то стал частником, ни в голове у него ничего не добавилось, ни в ручках-крючках умения не прибавилось. И что если был разгильдяем, так ответственного отношения у него хватит не более, чем на полчаса.

Элиты всех стран опасаются суровых мрачных революционеров, которые выведут на улицы озлобленный народ, который покрошит всю элиту. Такая опасность есть, конечно. Большей частью она приводит к дворцовым переворотам, когда верхушка элиты сдает дела, но куда она дальше отправится — это решение тех самых суровых, которые сами часть элиты, только нижняя. А чего надо бояться действительно, так это смеха. Когда появятся массовые политические анекдоты, когда народ будет рыготать над своими правителями, которые и сами с удовольствием будут рассказывать эти же анекдоты — вот это действительно конец всей элиты. Тогда народ не надо никуда выводить — он все свое время проводит на улице.

Стоит только начать: «В России две», как хор подхватывает: «дураки и дороги». Это уже вроде как аксиома. Только это неверная аксиома. В любой стране был период паршивых дорог, даже там, где они раззамечательные сейчас. А что касается дураков, так я всегда говорил и продолжаю настаивать, что ум распределен по народам, народностям, по любым большим группам людей, довольно одинаково: процент дураков везде примерно один и тот же. Хуже того, чем выше уровень формальной образованности в группе, тем процентное содержание дураков относительно среднего уровня выше. Этому можно дать и чисто теоретическое обоснование: просто ограниченный человек, затратив все свои умственные способности на изучение чего-то специального, в остальных отношениях совершенно оказывается неразвитым, то есть дураком. И особенно это заметно, когда гражданин начинает пыжиться от достигнутых успехов. Этот же эффект хорошо заметен в среде новых богатеньких буратин.

Но если процентное содержание дураков везде одно и то же, то почему в одной стране это жуткая беда, а в других тоже дураки есть, но не оказывают они решающего влияния? А потому что в России умники боятся связываться с дураками, и не только умники, но и все. И так уж устроена наша культура, что кого боятся, того и «уважают» больше. А больше всего боятся, когда дураки действуют группой — а они обычно встречаются кучками. Стабильных союзов умников я никогда не наблюдал, а объединения дураков — сплошь и рядом.

Регулярное обвинение кого-то в совкости меня всегда радует. Я — совок. Родился я совком и совком умру. И почему я совок? И что это значит? Воспитание я получил советское, хоть и не очень уверен в его советскости. Может, проблема не в советскости, а в чем-то другом. Но то, что то, что в меня было вбито в детстве, называется сейчас совковостью — это точно. Так что будем исходить из советскости. Помню, что первые полгода был счастлив, когда стал пионером. Правда, очень скоро таскать галстук мне не понравилось — я его начал пихать в карман, завязывая уже перед входом в школу, потому что иначе на входе стояли дежурные с училкой, которая вполне могла отправить домой за галстуком. Или за сменной обувью. И сейчас я галстуков не надеваю. И клятву пионерскую я не уважал. Почему-то еще с детства в меня было вбито мамой, что если я что-то пообещал, то обязан выполнить. А причины, почему не выполнил, должны быть очень серьезными. Поэтому все эти «торжественно обещаю» мне казались утрированными и дурацкими. Как позднее казались утрированными обожествление бюстов, знамен, гимнов и прочего. И сейчас то же самое. Но по-прежнему считаю, что свои обещания я обязан выполнять, Даже если бы мне хотелось забыть о них порой. Хотя никакими карами нарушение обещания мне не грозит. Кроме той, которую я сам на себя наложу. Совок, одним словом. Довольно типичный.