Сергей Довлатов: Интервью

— В общем, да. Но так многие делают.

— Понятно. Дальше.

— Находишь дефект, монтируешь, как положено. Бывает, что прибор немного врет. Например, в точке А напряжение пять вольт, а тебе нужно восемь. Выпаиваешь сопротивление в тридцать килоом и ставишь на это место тридцать шесть. Вам не скучно это слушать?

— Вы за меня не беспокойтесь. Что значит килоом?

— Единица сопротивления.

— На манер киловатт?

— Во-во, примерно.

— Впрочем, что такое киловатт, я тоже нетвердо помню. Ладно, бог с ним. Продолжайте.

— На чем мы остановились? Иногда смотришь, пайка чистая, а контакта нет. Между прочим, у нас говорят: «пайка чистая, как слеза».

— Что-что?

— Мне показалось, вас интересуют образные выражения.

— Вы очень любезны. Мы остановились на том, что контакта нет. Что же вы предпринимаете в таком случае?

— По-разному. Иногда нервы не выдерживают. Как начнешь пинцетом дергать за все концы!

— И помогает?

— Редко. Еще существует проверка «на дым».

— Это еще что такое?

— Включаешь схему — дым идет.

— То есть брак?

— Вот именно.

— У вас, наверное, есть какие-нибудь профессиональные секреты?

— Нет, мы ничего друг от друга не скрываем.

— Но есть же какие-то тонкости, производственные тайны?

— Ну, например, возился я целый день с одним прибором. Не работает мой прибор…

— Не дышит…

— Вот именно, не дышит. Я и схему перебрал и перепаял все от и до. Что делать? Тут я психанул да как грохну его об кафельный пол. Потом думаю, нехорошо так с народной собственностью обращаться. Подымаю его, на стол кладу. Включил еще раз схему. Надо же, заработал, подлец!

— Любопытно.

— Да вы не записывайте, это не для печати. А то достанется мне за прогрессивную технологию.

— Ладно. Вычеркиваю. А это что такое?

— Стеллаж.

— Нет, вот эти круглые штуки.

— Это термостаты.

— Для чего они?

— Некоторые приборы с ферритовыми элементами надо как следует прогревать, испытывать теплом. Например, катушки индуктивности.

— Ясно. То есть ничего не ясно…

— Катушки индуктивности служат…

— Не будем углубляться. Постепенно освою. А это что лежит в термостате?

— Осторожно, это мой завтрак.

— Почему же вы не ходите в буфет?

— В очереди не люблю стоять… Так, с производственными тайнами вопрос как будто ясен…

— Почему замолчали? Кто это приходил?

— Да так, инженер из ОГМ, Махаев.

— Что он за личность?

— Я же говорю, инженер ОГМ.

— По-моему, вас что-то расстроило. Вы, конечно, можете не отвечать…

— Нет такого вопроса, на который я не захотел бы ответить.

— Этот человек вам не нравится?

— Да, не нравится.

— Это имеет отношение, к производству? Я не для печати спрашиваю, а для себя.

— Имеет. Хоть бы и для печати…

— Могу я узнать подробности?

— Почему бы и нет?

— Впрочем, мы забегаем вперед. Давайте покончим с первым вопросом, а к этому делу еще вернемся. Итак, если я вас правильно понял, вы не жалеете, что стали рабочим?

— Конечно, нет.

— Простите, сколько вы зарабатываете?

— В среднем — двести, иногда — до двухсот пятидесяти.

— Ого, инженер, я знаю, получает меньше.

— Да, в среднем.

— То есть материальный фактор играет свою роль. Я имею в виду денежный стимул. Вам нравится эта работа еще и потому, что она вас хорошо обеспечивает?

— Это сложный вопрос. С одной стороны, конечно. Я человек семейный. Потребности, как говорится, растут, да и вообще ненавижу пустые карманы. Но вот один пример. Есть у нас на заводе такая профессия — мойщик деталей. У тебя специальный барабан, наполненный керосином. Ты опускаешь туда грязные детали и вертишь ручку, вот и все. Гарантия — триста рублей. Но никто больше месяца на этой работе не выдерживает. И денежный стимул не помогает. Человек не может делать работу, которая глупее его…

— Кажется, мы снова отвлеклись.

— Как раз говорим о деле.

— Время-то идет, а я, в сущности, еще и не приступил. Давайте начнем издалека, чтобы с разбега перейти к текущим событиям. Кто вы по происхождению?

— Из рабочих.

— Ваш отец рабочий?

— Нет, инженер.

— Кто же тогда рабочий?

— Я.

— Вы не поняли. Меня интересует ваше происхождение, ваши корни.

— Отец начинал механиком, потом стал инженером. Выбился в люди, так сказать. А дед был рабочим всю жизнь.

— То есть по деду вы из рабочих?

— Ну да.

— Вы помните своего деда?

— Да, мне было двенадцать лет, когда он помер… скончался.

— Он вам рассказывал о себе, о жизни, влиял на вас?