Калле Каспер - Буриданы [журнальный вариант]

“Да, все хорошо, но только идиллия эта долго не продлится”, — подумал Алекс хмуро. Его дети, несомненно, были умными и образованными, но жизненного опыта им еще недоставало, один Герман как будто был немного разумнее, но ему пошел впрок урок, полученный в Германии. Казалось бы, после того как его в Лейпциге избили фашисты, он кинется к коммунистам, другой на его месте, может, так и сделал бы, но ему хватило ума, чтобы возненавидеть все крайности, и правые и левые. Но остальные, увы, наивно верили, что вычитанные в книгах красивые слова про равенство и братство означают что-то и в жизни и, еще хуже, что новая власть будет исходить из подобных идеалов. Потихоньку, конечно, наступит отрезвление, Виктория уже сейчас изрядно злилась из-за постояльца-офицера, Эрвин тоже стал серьезнее, ему не понравился балаган, в который превратили выборы, так что кто знает, может, в один прекрасный день они придут к заключению, что прежние порядки не были такими скверными, как им казалось, ну а если тогда уже будет поздно? Ведь и Хуго долго, возможно до конца своей жизни, был убежден, что сражается за правое дело, и чем это кончилось?

Только в одном Хуго оказался прав, в том, что он сказал Алексу на прощанье в Москве: “Ничего, в один прекрасный день мы втянем вас обратно!” Да, лучше бы он и в этом ошибся. Алекс долго считал, что его соотечественники не способны наладить управление государством; и в самом деле, первые пятнадцать лет в стране царил сущий хаос, взять хоть Лейбаку, сколько лет после того, как у наследников погибшего во время Освободительной войны графа отобрали землю, мыза пустовала, хозяйственные постройки разрушались, поместье пришло в запустение, и пришлось приложить немало усилий, чтобы привести его в божеский вид... Однако в последние годы, при Пятсе, Алекс своему скепсису изменил, другого столь спокойного времени он не помнил, разве только Столыпин сумел навести примерно такой же порядок в России, но сколько для этого понадобилось вагонов и галстуков, Пятс же обошелся без кровопролития. Дети его придерживались другой точки зрения, кипели и возмущались, что Пятс распустил парламент и задушил, как они выражались, свободу слова, но Алекс знал, что все познается в сравнении.

На полдороге Алекс понял, что переоценил свои силы. В детстве все дороги кажутся длинными, в возрасте молодом или зрелом они становятся короткими, а в старости снова удлиняются. К тому же осенние бури обломали и повалили множество деревьев, и, пробираясь меж валявшихся на тропинке ветвей, а то и перелезая через стволы, он совсем выбился из сил, стала одолевать одышка, он вспотел, ноги были как ватные. Но поворачивать обратно было поздно, так что он стиснул зубы и упорно шагал и шагал, пока не показался Лейбаку.

Марта его не встречала. Пройдя в комнату Алекс обнаружил ее в слезах, жене это было несвойственно, и он испугался, что случилась какая-то большая беда, но оказалось, что Марта плачет от счастья. Всхлипывая и вытирая глаза, она объяснила мужу, что ее оставшийся в Москве отец, которого она не видела больше двадцати лет, жив.

— От кого ты это узнала?

— От Цицина.

Алекс вытаращил глаза.

— От кого?!

— Цицина. Ты что, не помнишь своего ростовского приказчика?

Конечно, Алекс помнил способного юношу, которого он учил, как мог, растениеводству, вначале, конечно, когда тот у него работал, позднее Цицин поступил в сельскохозяйственную академию, окончил ее и как будто сделал неплохую карьеру. Во всяком случае, в последний раз, когда Алекс его встретил — это было осенью 1920-го в Москве перед оптацией, Цицин как раз приехал из экспедиции в Персию, где он изучал происхождение пшеницы. Он стал уговаривать Алекса остаться в России и даже предложил ему должность директора семенного фонда, но отъезд был к тому времени делом решенным.

— Как он сюда попал?

Марта объяснила, что Цицина отправили в Эстонию в командировку по вопросу создания в новоявленной советской республике МТС. В Таллине он стал искать следы Алекса, кто-то сказал ему, что Лидия — урожденная Буридан, и дальнейшее было уже просто. Сюда они приехали вместе с Лидией на машине Густава, ждали Алекса, но, увидев, что тот задерживается, поехали на хутор.

— Я предупреждала, что ты можешь вернуться по тропинке через лес, но разве Лидия хоть кого-то слушает?

Марта заторопилась, попросила Алекса разжечь огонь под плитой и намолоть кофе, сама же откинула крышку и полезла в подвал за продуктами, надо было готовить ужин.