Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

Роды, должно быть, начались еще до того, как корабль атаковали. В ледяном море, где человек мог выдержать всего две минуты, мать боролась не только за собственную жизнь, но и за жизнь своего ребенка.

Кнуд Эрик обхватил бедра женщины, приподнял ее и передал Абсалону. Сверху к ним протянулось море рук.

В тот же самый миг он услышал глухие подводные раскаты глубинных бомб, сопровождаемые громким плеском. И закрыл глаза, зная, что женщина, которую он держал на руках, — единственная, кто выжил на «Хоупмаунте».

Сегодня ночью бомбили Гамбург, небо горело от вспышек пламени. Говорят, огонь поднимался на километры и плавился асфальт. Всю ночь грохотали взрывы, как будто бомбы падали здесь, на острове. В Водерупе сошел оползень. В последний раз такое случилось в 1948 году, когда в Эккернфёрдской бухте взлетел на воздух «Кристиан Восьмой», а Гамбург ведь намного дальше.

У Хвоста нашли утонувшего американского пилота с парашютом. Немцы приказали похоронить его в шесть утра. Видно, хотели избежать волнений, но мы все собрались на кладбище с граблями и лейками, сказали, что в Марстале принято ухаживать за могилами близких с утра пораньше. Кажется, немецкие солдаты нам не поверили.

Но вообще-то, немцы у нас тут мирные и спокойные.

В Марстале все тихо. Смерть, как всегда, приходит с моря.

Рыбаки боятся, что им в сеть попадется утопленник, никто этим летом угрей не ест, хотя они жирнее обычного.

В каждом втором дворе держат поросят, хоть это и запрещено. Должно быть, так Марсталь выглядел лет сто назад, когда в городе еще держали скотину. Но на юге все объято огнем, и днем и ночью мы слышим рев бомбардировщиков.

В Навигационной школе мало учащихся, а те, что есть, — нарасхват среди наших многочисленных женщин, не видевших своих мужей больше двух лет. Я их не осуждаю. Всего нехватка, любви тоже. Сама я давно от этого отвыкла, но не все такие, как я, и чем старше я становлюсь, тем терпимее. Столько всего сама упустила! Что-то по своей вине, что-то нет. У меня была великая миссия. Я хотела дать женщинам возможность любить. Теперь я понимаю, что проиграла. Кое-что мне сделать удалось, но не для себя. Напротив, тебя я оттолкнула, а Эдит живет в Орхусе, и я редко ее вижу.

Когда-то я думала, что, встретив мужчину, женщина теряет не только невинность, но и мечты. Родив сына, она получает вознаграждение за утраченную невинность, но мечты, свои мечты теряет вновь.

Я столько всего для тебя хотела. А ты желал другого, и я, разочаровавшись, отказалась от любви. Я так и не научилась любить безо всяких условий. Считала, что жизнь меня обделила и я должна все брать сама, но жизнь не собиралась заключать со мной сделку. Может, самое большее, чего можно достичь, — это любить, не требуя ничего взамен. Не знаю. Наверное, не вижу разницы. То, что называют любовью, для меня по большей части — лишь горькая нужда и отчаяние.

Думаю о тебе каждый день.

Любое сообщество имеет свои мифы. Корабли, которые ходят в конвое в Россию, — не исключение. Мифы были невероятными, граничащими с противоестественным. Они заставляли вслушиваться и изумляться, и все же, в отличие от большинства других славных историй, были правдивыми.

Один из них повествовал о Мозесе Хантингтоне.

Мозес Хантингтон, черный парень из Алабамы, был чечеточником и моряком. Обладатель низкого мелодичного голоса, он сам себе аккомпанировал, танцуя степ. Но не таланты танцора или певца превратили Мозеса Хантингтона в миф и заставляли людей просить у него автограф.

Нет, это сделала «Мэри Лакенбах».

Вот Кнуд Эрик в бинокль видит Мозеса с кофейником на палубе «Мэри». А вот «Мэри Лакенбах» уже нет. Осталось лишь черное тающее облако дыма, поднявшееся на много километров в небо, расползшееся и выпавшее черной сажей, как будто корабль уничтожила не торпеда, а извержение вулкана.

«Мэри Лакенбах» больше не было. А Мозес Хантингтон был.

Его обнаружил и подобрал в полумиле от места трагедии, среди кораблей конвоя, эсминец Королевских ВМС Великобритании «Онслот». Как это вышло, никто объяснить не мог, в том числе и сам Мозес. Его спасение было противоестественным. Но он существовал. Жил, танцевал степ, ходил в море.

Выслушав историю Мозеса Хантингтона, люди распрямляли плечи и начинали верить в то, что после войны жизнь продолжится.

А был еще капитан Стейн и его китайская команда с «Эмпайр Старлайта». За всю историю никого так не бомбили, как «Эмпайр Старлайт». С 4 апреля 1942 года и вплоть до 16 июня корабль почти ежедневно подвергался атакам немецких бомбардировщиков: «мессершмитты», «фокке-вульфы», «Юнкерсы-88», — кто за ними только не гонялся! Бомбили, бывало, до семи раз на дню. «Эмпайр Старлайт» получал одно повреждение за другим. Он стоял в Мурманске, экипаж мог покинуть судно, если бы захотел. Но они не хотели. «Эмпайр Старлайт» был их кораблем, и они не пожелали его оставить. Каждый раз они ремонтировали все, что можно было отремонтировать. Брали на борт выживших с других кораблей. Подстрелили четыре вражеских бомбардировщика. «Попробуй — узнаешь» — вот какая у них была позиция. Всего-то горстка китайцев да капитан-американец, но они не сдавались.