Фрэнк Маккорт - Прах Анджелы

Мэйлахи рявкает на Майкла, что тот тупица — все богачке разболтал. Теперь она пойдет и на нас донесет, и сейчас же толпа священников будет барабанить нам в дверь.

В дверь уже барабанят. Но это не священник, а гард Денни.

— Эй, есть кто дома? — кричит он. — Миссис Маккорт, вы дома?

Майкл стучит в окошко и машет рукой гарду. Я даю ему хорошего пинка, а Мэйлахи отвешивает подзатыльник.

— Я все гарду расскажу, — ревет Майкл. — Убива-а-ют, гард. По голове бьют и пинаются.

Майкл не унимается, и гард Денни кричит нам, чтоб мы сейчас же открыли дверь. Я кричу ему, что дверь открыть не могу, потому что мама слегла с ужасно заразной болезнью.

— А отец ваш где?

— В Англии.

— Откройте, я с вашей матушкой потолкую.

— Нельзя. Ни в коем случае. Она заразная. Мы все заразные. Тиф, наверное. А может чахотка скоротечная. Мы уже все пятнами пошли, а у малыша шишка на голове здоровая. От этого умирают.

Гард распахивает дверь и поднимается в «Италию», и тут как раз Альфи выкатывается из-под маминого одеяла, весь в грязи и повидле. Гард смотрит на него, на маму, на нас, снимает кепку и чешет затылок.

— Господи Иисусе и святые Мария с Иосифом, да тут и впрямь беда. Как же мама ваша так сильно заболела?

Я говорю ему, что к ней даже близко нельзя подходить, а Мэйлахи — что мы теперь, наверное, ужасно долго в школу не пойдем, и гард отвечает, что в школу идти придется, что наша обязанность учиться, а его — следить за тем, чтоб мы учились. Он интересуется, где наши родственники, и отправляет меня за бабушкой и тетей Эгги.

Те сразу начинают орать на меня и называют паскудником. Я пытаюсь им объяснить, что мама заболела, а я изо всех сил пытаюсь свести концы с концами — достаю уголь для камина, лимонад для мамы и хлеб для братьев. Про повидло им лучше не рассказывать, а то опять разорутся. И про злых богачей и их служанок тоже не надо.

Они подталкивают меня в спину до самого дома, орут на меня и позорят перед соседями. Гард Денни все так же стоит и чешет у себя в затылке.

— Глядите, стыдоба какая, — говорит он. — Даже в Бомбее и в трущобах Нью-Йорка такого не встретишь.

— Матерь Божья, Анджела, ты чего лежишь? — воет бабушка. — Что они с тобой сделали?

Мама проводит языком по сухим губам и просит еще лимонада.

— Она лимонада попросила, — поясняет Майкл. — И мы его раздобыли, и хлеба, и повидла тоже, и теперь мы все преступники. Фрэнки первый стал преступником, а потом мы вместе уголь таскали по всему Лимерику.

Вид у гарда Денни заинтересованный. Он уводит Майкла за руку вниз, и через несколько минут оттуда раздается громкий хохот гарда. Тетя Эгги говорит, что негоже так себя вести при больном человеке. Гард возвращается и велит ей идти за доктором, а сам все время прикрывает лицо кепкой, стоит ему взглянуть на меня или на братьев.

— Вот сорвиголовы, а? — приговаривает он. — Ну и сорвиголовы!

Доктор приезжает на автомобиле с тетей Эгги, и говорит, что маме срочно нужно в больницу, у нее пневмония. Нам всем хочется прокатиться в докторовом автомобиле.

— Нет, — запрещает тетя Эгги. — Со мной пойдете и будете жить у меня, пока мать не поправится.

Я говорю ей, что мне уже одиннадцать и я легко смогу приглядеть за братьями. Да я вообще рад буду посидеть дома и приглядеть, чтобы все были вымыты и сыты. Но бабушка кричит, что ничего такого мне не позволят, а тетя Эгги дает мне подзатыльник. Гард Денни говорит, что я еще слишком юн, чтобы быть преступником и отцом, но у меня есть все шансы преуспеть и в том, и в другом, когда я вырасту.

— Одежду соберите, — велит тетя Эгги. — Пойдете ко мне, пока мама не вернется из больницы. Святой Иисусе, малыш-то как запаршивел!

Она заматывает Альфи тряпкой, чтоб он коляску не закакал, потом смотрит на нас и спрашивает, почему еще мы стоим тут, разинув рты, когда нам велено одежду собрать.

Я говорю ей, что одежда уже вся на нас и жду, что она или ударит меня или разорется, но она только смотрит на меня удивленно и качает головой.

— На, воды налей и сахару положи, — говорит она, протягивая мне бутылочку.

Потом велит катить мне коляску, потому что она с такой кособокой не справится — колеса кривые, коляска ходит туда-сюда, да и вид у нее такой позорный, что она собаку-то бы в ней везти постеснялась. Она сгребает пальто с нашей кровати и завешивает ими коляску, так что Альфи внутри почти не видно.

Бабушка идет с нами и кричит на меня всю дорогу от Роден-лейн до квартиры тети Эгги на Уиндмилл-стрит.