Юй Хуа - Братья

Ночью слезы Ли Лань катились градом. Она мыла Сун Фаньпина и дрожала, видя следы побоев на теле. Чуть не срывалась на крик, но всякий раз давила его. Проглотив вопль отчаяния, погружалась в забытье, но, собрав волю, приходила в себя. Она искусала себе губы до крови. Никто не знал, как она провела ту ночь, как сдерживала себя, как пыталась не сойти с ума. Потом, когда опустилась на кровать, закрыла глаза и улеглась на груди у Сун Фаньпина, погрузилась не в сон, а в утомительное, как ночная темень, забытье. Только лучи восходящего солнца сумели вновь разбудить ее. И она вернулась к жизни из омута страдания.

Ли Лань вышла из дому с красными глазами и пошла прямиком к гробовщику. Она взяла с собой все деньги, что были дома, чтобы купить своему мужу самый лучший гроб. Но денег не хватило, и ей пришлось взять самый простой дощатый гроб, не покрытый лаком. Он был самым коротким из четырех выставленных на продажу. Ближе к полудню Ли Лань вернулась. Следом за ней топало четверо мужиков, на плечах которых покоился дощатый гроб. Мужики занесли его в дом и поставили у постели детей. Братья с ужасом смотрели на гроб, а вспотевшие с ног до головы мужики отирали пот полотенцами и обмахивались соломенными шляпами. Они оглядывались и говорили:

— А покойник? Покойничек-то где?

Ли Лань беззвучно открыла дверь во внутренние комнаты и безмолвно посмотрела на них. Старшой заглянул вовнутрь, увидел лежащего на кровати Сун Фаньпина и махнул рукой. Четверо вошли в комнату. Они тихо посовещались перед кроватью, потом ухватили Сун Фаньпина за руки и ноги, старшой крикнул «Поднимаем!», и Сун Фаньпин взмыл в воздух. От напряжения лица у всех четверых стали краснее свиной печенки. Толкаясь, они вытащили Сун Фаньпина наружу и, толкаясь еще сильнее, вложили в гроб. Тело Сун Фаньпина вошло вовнутрь, а ноги остались торчать снаружи. Четверо, часто дыша, стояли перед гробом. Кто-то спросил Ли Лань, сколько весил Сун Фаньпин при жизни.

Ли Лань стояла, прислонясь к дверному косяку. Она тихо ответила им, что ее муж весил больше девяноста килограммов.

Все они застыли, словно внезапно осознав что-то, и старшой сказал:

— Неудивительно, что так просело. Люди, как помрут, еще тяжелей становятся. Тут всего небось все сто восемьдесят кило… Мать твою, чуть поясницу не надорвал!

Потом эти четверо из лавки гробовщика стали на разные лады обсуждать его слова, старательно заталкивая ноги Сун Фаньпина внутрь гроба. Тело Сун Фаньпина было слишком длинным, и гроб был ему короток. Мужики, обливаясь потом, промучились целый час, так что голова Сун Фаньпина от ударов о стенки съехала набок, а ноги все не залезали. Тогда кто-то сказал, что нужно положить Сун Фаньпина боком, чтобы руки трупа обхватили его ноги, только так он сможет влезть целиком.

Ли Лань была против. Ей казалось, что мертвые должны лежать в гробу лицом вверх, потому что им хочется смотреть на живых. Она сказала:

— Не надо класть боком. Если так положить, то на том свете он нас не увидит.

Старшой ответил:

— Лицом вверх тоже не увидит. Сверху ж крышка гроба и землей присыпано… И потом, в утробе все ноги руками держат. Помер, так эдак лечь даже сподручнее, при следующем перерождении вылезать проще будет.

Ли Лань все равно качала головой. Она хотела сказать еще что-то, но четверо уже наклонились и с уханьем повернули в гробу тело Сун Фаньпина набок. Тут они обнаружили, что гроб был слишком узким, а тело Сун Фаньпина слишком широким и толстым. Его ноги снова оказались чересчур длинны, и, даже обнимая, как плод в утробе, свои колени, он все равно не влезал целиком. Мужики от усталости мотали головами, и пот тек с их лиц прямо на грудь. Они закатали майки и стали обтираться ими, ругая Ли Лань последними словами:

— Это, мать твою, разве гроб? Тазик для ног гребаный и то больше…

Ли Лань страдальчески опустила голову. Мужики присели немного отдохнуть и посовещаться. Потом старшой сказал Ли Лань:

— Есть только один выход. Перебить ему колени и подогнуть голени. Тогда втиснется.

Ли Лань побелела, как полотно. В ужасе она стала мотать головой и, дрожа, произнесла:

— Не надо, не надо так…

— Ну тады никак.

Сказав это, мужики поднялись, собрали коромысла и веревки, покачали головами и развели руками. Потом они добавили, что эту работу никак не сделаешь. Когда они вышли из комнаты, Ли Лань вышла за ними следом и жалостливо спросила:

— Как-то еще можно сделать?

Они обернулись ответить:

— He-а, ты ж видела.