Гарольд Роббинс - Торговцы грезами

Оторвавшись наконец от Джонни, но продолжая держать его за плечи, Эстер посмотрела на него.

— Мой Джонни! — плакала она. — Что они с тобой сделали!

— Эстер, не говори глупости, — сердито сказал Питер. — Он же здесь, не так ли? Чего ты еще хочешь?

Ужин прошел тихо. Нет, они, конечно, разговаривали, но не о том, что было на душе. За напускной веселостью угадывались слезы.

Рокко видел, что Дорис не спускала глаз с Джонни, — они как раз сидели друг против друга. Когда Джонни поднимал глаза, он натыкался на ее взгляд. Его лицо было бледным, и он не проронил почти ни слова за весь ужин. Он не знал, что говорить.

С тех пор, как он в последний раз видел Дорис, она повзрослела. Раньше она была красивой девушкой, сейчас стала настоящей женщиной — да, за эти несколько лет она стала красивой и изящной женщиной.

Ужин закончился, и все прошли в гостиную. Джонни и Дорис выходили последними, на несколько секунд они остались наедине. Поставив чашку на стол, Дорис встала и подошла к Джонни. Он поднял глаза.

Склонившись к нему, она тихо спросила:

— Ты так и не поцеловал меня, Джонни?

Он ничего не ответил, продолжая рассматривать ее.

Она медленно прижала свои губы к его губам, и будто искра проскочила между ними. Непреодолимая сила тянула его к Дорис, и лишь огромным усилием воли он заставил себя остаться сидеть на стуле. Уголки его губ задрожали, он резко отвернулся.

Дорис выпрямилась и посмотрела на него.

— Ты изменился, — сказала она все таким же тихим голосом, в котором звучала боль.

Он взглянул на нее и перевел взгляд на свою ногу.

— Да, — горько сказал он. — Я изменился.

— Я не это имела в виду. Ты внутренне изменился.

— Возможно. Однако все то, что меняет внешность человека, меняет и его сущность. Даже если выпадет зуб, человек меняется — он старается реже улыбаться, — глухо сказал Джонни.

— Но ты все же иногда улыбаешься, Джонни. Ты не стал злым и раздражительным.

Он ничего не ответил.

Она смотрела на него и чувствовала, как на глазах набухают слезы. Ей стало стыдно, она всеми силами старалась сдержать себя и не разрыдаться. Когда она вновь заговорила, ее голос дрожал.

— Помнишь, как мы разговаривали в последний раз, — как мы смеялись и смотрели друг на друга? Ты еще пообещал привезти мне подарок.

Он закрыл глаза. Конечно, он помнил.

— Да, — сказал он, зная, что сейчас причинит ей боль. — Я помню. Ты ведь была тогда совсем ребенком, и война была для тебя очередным приключением, поэтому я и пообещал привезти тебе какой-нибудь сувенир, когда она закончится.

Дорис заморгала, — его слова разрывали ей сердце.

— Это все, что ты понял?

Он открыл глаза и посмотрел на нее с притворным удивлением.

— Да, все. А что мне надо было еще понять?

Он смотрел, как она, резко повернувшись, выбежала из комнаты. Дрожащими руками он чиркнул спичкой и закурил. Некоторое время посидел, затем, с трудом поднявшись, побрел в гостиную.

Меня разбудил звук раздвигающихся портьер и открывающихся окон. Несколько секунд я лежал, тупо глядя в потолок. Комната была незнакомой. И хотя я сообразил, где нахожусь, но что-то все равно было не так. Ведь я же должен быть в Нью-Йорке, что я делаю в Голливуде?

Постепенно мысли прояснились. Похоже, что мне снова приснился тот же кошмар; кошмар, в котором я бегу по улице, которой не существует на самом деле, к девушке, которую я не могу увидеть. Меня с войны преследует этот сон, и всегда он заканчивается одним и тем же: я падаю, а люди вокруг смеются.

Этим утром они, наверное, тоже смеялись надо мной. Я пригласил Фарбера, я. После того, что случилось. Я оставил Фарберу лазейку. Теперь придется снова его выталкивать, как это уже было однажды. Смогу ли я повторить это снова? Я не был в этом уверен. На этот раз вина была моя.

— Доброе утро, мистер Джон, — раздался рядом голос Кристофера.

Я сел и взглянул на него. На его черном блестящем лице сияла белозубая улыбка.

— Привет, Кристофер, — ответил я. — Как ты узнал, что я здесь? — Я дал ему несколько недель отпуска, так как не собирался возвращаться сюда.

— Прочел в газетах, что мистер Питер заболел, и подумал, что вы должны будете вернуться, чтобы быть рядом с ним.

Я ничего не ответил, а Кристофер тем временем уже ставил передо мной на постель поднос с завтраком. Неужели все, кроме меня, знали, как я поведу себя в случае болезни Питера? Кристофер прекрасно знал о моей ссоре с Питером, но тем не менее был уверен, что я вернусь. Здесь уж ничего не поделаешь, они были правы, потому что я действительно вернулся.