Гарольд Роббинс - Торговцы грезами

— Успокойся. Криком не поможешь. Не я им об этом сообщил.

Джонни слегка остыл.

— Извини, Джо. Я знаю, что не ты, но ты был прав — не надо мне было толкать на это Питера. Если бы не я, он бы спокойно продолжал заниматься кино.

Джо присвистнул.

— Дела зашли так далеко?

— Да, — мрачно ответил Джонни. — Они лишили нас лицензии.

— Надо выпить, — сказал Джо.

Джонни повернулся к нему.

— Где бутылка?

Джо открыл ящик стола, вытащил оттуда бутылку и две стопки. Молча наполнил их и одну протянул Джонни.

— За удачу! — сказал он.

Молча выпили. Джонни протянул свою стопку Джо, тот налил еще, и они опять выпили. Потом долго сидели, не говоря ни слова.

Наконец Джо нарушил молчание.

— Что же нам теперь делать? — сказал он.

Джонни взглянул на него. Джо был неплохой парень, он просто не мог оставить Джонни в беде.

— Не знаю, — медленно протянул Джонни. — Ломмель сейчас на Кубе, снимает художественный фильм с Пикфорд, но у нас на это нет денег. Придется искать место где-нибудь здесь, не сидеть же нам сложа руки. Как мы будем смотреть в глаза тем, кто доверил нам деньги?

Джо с восхищением посмотрел на него.

— Теперь я понимаю, что имел в виду Сантос, говоря, что ты никогда не унываешь. Ты ведь никогда не сдаешься, так?

Джонни плотно сжал губы.

— Мы сделаем эту картину. — Повернувшись к столу, он снял телефонную трубку и назвал телефонистке номер Бордена.

Борден поднял трубку.

— Билл, — сказал Джонни, — это я.

Борден ответил не сразу.

— А, это ты! Здравствуй, Джонни!

— Мы сегодня были в Объединении, но нам там не подфартило. Слушай, ты не можешь выделить нам закуток в твоей студии?

В голосе Бордена послышалось замешательство.

— Слушай, Джонни, у нас тут и так не продохнуть.

— Да я знаю, — сказал Джонни, — но, может, ты слегка потеснишься? Ты же в курсе, что мы по уши увязли в этом деле.

— Я бы с удовольствием помог тебе, Джонни, — медленно произнес Борден, — но я не могу.

— Что ты хочешь этим сказать — не можешь? — разозлился Джонни. — Ты же поддержал Питера, когда тот решил делать фильм! Ты же знаешь, что Питер принял на себя удар за вас всех.

— Извини, Джонни. Честное слово, — мягко ответил Борден.

Вдруг Джонни осенило.

— Тебе что, позвонили из Объединения?

Воцарилась тишина, которую наконец нарушил Борден.

— Да, — ответил он извиняющимся тоном.

— Что они сказали?

— Что вы в черном списке. Ты ведь понимаешь, что это значит.

В душе у Джонни все перевернулось. Конечно, он знал, что это значило — теперь никто из независимых продюсеров не имел права иметь с ними дела, иначе они тоже потеряют лицензию.

— И что, ты собираешься подчиниться Объединению? — спросил он.

— А что нам остается делать? — спросил Борден. — Мы же не можем позволить, чтобы нас выкинули из кино.

— А Питер мог себе это позволить? — наседал на него Джонни.

— Если мы потеряем наши лицензии, ему от этого будет мало проку, — запротестовал Борден.

— Так как же ты собираешься ему помочь? — поинтересовался Джонни.

— Я… я не знаю, — запнулся Борден. — Дай мне подумать, я тебе перезвоню завтра.

— Ладно, — сказал Джонни, вешая трубку, и повернулся к Джо. — Все уже знают о решении Объединения. Мы в черном списке.

Джо резко поднялся. Джонни с удивлением посмотрел на него.

— Куда это ты собрался?

Джо улыбнулся.

— Пойду куплю газету. Буду искать работу по объявлениям.

— Сядь и не мели чепуху, — сказал Джонни. — И без того полно неприятностей.

Джо уселся.

— Что же нам теперь делать? — спросил он.

— Еще не знаю, — ответил Джонни. — Но должен же быть какой-то выход. Я впутал Питера в это дело, я же ему и должен помочь.

— Ладно, — серьезно сказал Джо. — Рассчитывай на меня. Я пойду с тобой до конца.

Джонни улыбнулся.

— Спасибо, Джо.

Лицо Джо расплылось в улыбке.

— Не надо меня благодарить. Помни, что я тоже вложил в это дело две с половиной тысячи.

Поздним вечером он позвонил Питеру домой. К телефону подошла Эстер.

— Эстер, это Джонни. Как Питер?

Она ответила мрачным и спокойным голосом:

— У него болит голова. Он лежит в спальне.

— Ладно, — сказал Джонни. — Отвлеки его чем-нибудь. Пусть отдохнет немного.

— Дела идут неважно, Джонни? — спросила она тем же тоном.

— Да уж хорошего мало, — признался он. — Но ты не волнуйся. Утро вечера мудренее.

— А я и не волнуюсь, — возразила она. — Мой покойный отец говаривал: «Чему быть, того не миновать, а на жизнь мы всегда заработаем».