Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

В этот раз нам не потребовалась помощь Джоаны. Мы заходили в чопорный «Reid’s» через центральный вход. Вечно бодрый, выстроенный по струнке портье крутанул дверь и, пожелав нам спокойной ночи, тактично порекомендовал воспользоваться лестницей вместо лифта. Как оказалось, со старинным элевейтором произошло небольшое недоразумение: пара лишенных кислородных масок богатых старичков чуть не задохнулась в лифте, когда он неожиданно остановился и по-британски отказался пойти на всяческий компромисс.

— Мы все-таки рискнем, — поблагодарив, Дженнаро учтиво кивнул консьержу.

Лифт в самом деле издавал какие-то подозрительно булькающие звуки, намекая на то, что аутентичность — это, конечно, хорошо, но в данном случае предпочтительнее вмешательство современных технологий.

— Думаете, выдержит?

Я с опаской посмотрела на Дженнаро, когда очередной визг троса спугнул царившую в коктейльном баре гробовую тишину и перед нами медленно разъехались мерцающие двери элевейтора.

— Без сомнений. Доверьтесь мне, мадемуазель. Прошу… — сказал он, пропуская меня вперед.

— Вы специально пропустили меня вперед, да? Чтобы проверить, упадет он или…

Не успев договорить, я почувствовала, как взлетаю в воздух, потому что сильные португальско-итальянские руки нырнули под платье, скользнули между моих ног и без особого трепета обхватили бедра.

— Вы с ума сошли? Мы же рухнем к черту… — застонала я то ли от удовольствия, то ли от страха, а скорее — от всего вместе. — Пожалуйста, отпустите меня…

— Сожалею, но не могу. Я и так долго терпел.

Смеясь, Дженнаро прижал меня к висевшему на стене лифта зеркалу.

— Зеркало… Зеркало сейчас упадет…

Лифт раскачивался, постанывал и умолял о пощаде в то время, как голос Фрэнка Синатры вырывался из динамиков, напевая «fly me to the moon, let me play among the stars, let me see what spring is like on a Jupiter and Mars, in other words, hold my hand, in other words, baby, kiss me…» [98]

«Ну и пусть падает… Не самый плохой вариант — умереть в полете под Фрэнка Синатру, обхватив ногами сумасшедшего красавца в черном смокинге».

Если зеркалу удалось выстоять перед парочкой психов, перекатывающихся от стены к стене в держащемся лишь на одном благословении лифте, то демонстрирующая все прелести завтрака open air афиша с грохотом обрушилась на пол, когда мы, смеясь и задыхаясь, выкатывались в коридор.

— Не ударились? — спросил он.

— Плевать… все равно завтра буду вся в синяках… На вас это платье действует, как красное полотно на быка… — прерывисто произнесла я, на ходу разделываясь с пуговицами на его рубашке.

— Не платье, а вы в этом платье…

Не отрываясь от моих губ и поддерживая меня одной рукой, Дженнаро на ощупь вставлял в замок карточный ключ.

Ввалившись в номер и даже не удосужившись прикрыть за собой дверь, мы пролетели десять-пятнадцать метров в поисках любого горизонтально расположенного предмета. Оказавшись на столе-секретере, я покорно подняла руки вверх, простившись с сильно помятым платьем. Смокинг улетел на луну, подыгрывая словам из песни Синатры. Примерно туда же отправились мои туфли, которые послужили препятствием для снятия тонкого кружевного шедевра от «Victoria’s secret». И в тот самый момент, когда я, закинув стройные ноги на невероятной красоты мужские плечи, лежала совершенно голая на старинном деревянном столе, в тот самый момент, когда губы синьора Инганнаморте путешествовали автостопом по нижней части моего живота, мне в голову пришла совершенно идиотская мысль.

— Синьор Инганнаморте… Дженнаро… я так не могу… — еле выговорила я, застонав от наслаждения.

— Какая своевременная новость, мадемуазель… Что «не могу»?

— Это же письменный стол… Бернарда Шоу… ооооу…

С Дженнаро слетели остатки одежды, приятно меня удивив и прервав мою трогательную речь.

— И что?

Он склонился надо мной, подложив ладони под мой позвоночник. Стол пронзительно заскрипел.

— А что… Что если он наложит на меня писательское проклятье?

— Мадемуазель…

Его искренний смех еще больше раскачал стол, который почти вплотную приблизился к стене.

— И мои книги не будут продаваться… они ведь и так не очень-то продаются…

Я начинала вздрагивать от заразительного хохота.

— Я поддержу вас материально, обещаю. Только прекратите меня смешить…

У него начиналась настоящая истерика.

— Вы не подумайте… я не суеверна… Но на всякий случай: вы не хотите стать моим литературным менеджером в Европе?