Лидия Ульянова: Здесь и сейчас

— Ничего, главное, что все хорошо закончилось, — попытался успокоить он.

Странно, но теми же самыми словами я обычно успокаиваю Оливера. Даже в том случае, когда больше всего хочется его наказать.

— Что она тебе сказала? — В вопросе ощутимо звучала профессиональная нейтральная осторожность.

— Призналась, — я пыталась быть немногословной, чтобы не давать воли соплям. Голос звучал противно и гнусаво.

— Призналась? В чем призналась?

Опять эта жуткая психиатрическая отстраненность, гадкая дистанцированность. Я, кажется, поняла, что чувствует преступник, беседуя с судебным бихевиористом. И, что самое главное, Клаус не отстанет — профессионализм не пропьешь, не прогуляешь. Пришлось утереть слезы и сопли и вкратце рассказать. Видит Бог, меньше всего хотелось ворошить прожитые последние несколько часов. Но вот что удивительно, по мере рассказа я успокаивалась и постепенно вовсе перестала прикладывать к носу платок. Не удивлюсь, если это один из его психиатрических приемов — заставить выговориться.

— Ничего, сейчас приедем и ляжешь спать, — успокоил Амелунг, когда я, дойдя до финала, широко зевнула, ласково похлопал меня по плечу и притянул поближе к себе. Это была первая за все утро фраза с нормальной человеческой интонацией. Как бы поставил точку, подвел черту под разговором, предлагая больше к неприятному не возвращаться.

— Таня, вам нужно в магазин? — деликатно поинтересовался спереди Павел. — Может быть, вы хотите что-нибудь купить с собой? На память или просто чтобы кого-нибудь угостить?

Мы ехали по почти пустому, плохо освещенному, заснеженному шоссе, и трудно было представить, что в это время могут работать магазины.

— Да, пожалуй. Я хотела бы купить с собой сушек и кваса…

Машина резко дернулась, Павел захохотал — такой была реакция на мое пожелание. Он громко смеялся, тряся головой, а я не могла понять причины подобного веселья.

— Таня!.. Таня, это просто возмутительно! — восклицал он в перерывах между приступами. — Таня, неужели сушки и квас — это то, что нужно вывозить из нашей страны? Ох, вы меня просто окончательно добили… Позвольте, я сделаю вам подарок и выберу сам?

Мы как раз въезжали на просторную парковку перед работающим супермаркетом, которая в это время суток была полностью пуста. Да и в огромном магазине я почти не встретила покупателей. Сушки и квас, конечно же, взяли, но еще Павел купил для меня большую банку икры, бутылку водки и несколько коробочек с русскими сладостями. В другой раз мне было бы любопытно походить между стеллажей, разглядывая непривычные упаковки, вертя в руках яркие коробочки. В другой раз, но не сегодня. Я с трудом дождалась, когда мы покинем магазин и наконец-то доберемся до отеля.

В номер Клаус поднялся вместе со мной. Он подождал, пока я приму душ, а потом заставил меня проглотить какую-то таблетку и лечь в постель. Я, признаться, хотела немного иного. Но размышлять об этом долго не пришлось, как не получилось подумать и о прошедшей ночи, — заснула я мгновенно.

Не знаю, как долго я могла бы спать, если бы Клаус не разбудил меня, напомнив, что нужно собираться в аэропорт. В каком-то сомнамбулическом состоянии, под продолжающимся действием снотворного я запихнула в чемодан вещи и подарки, оделась и спустилась в холл. Простилась с городом через окно такси, еще раз взглянула с высоты птичьего полета, а потом город скрылся внизу за густой пеленой тяжелых снежных облаков. Я поудобней устроилась в кресле, положила голову Клаусу на плечо и снова заснула.

На родную землю я сходила окончательно проснувшейся, напившейся кофе и полной решимости. Впереди меня ждала привычная жизнь и обычные бытовые хлопоты. Нужно было заехать за Оливером, поблагодарить Гюнтера с Вейлой, заехать в магазин за продуктами, постирать вещи, с утра отправиться на работу, где Эрика несколько дней трудилась за двоих. Нужно будет отдать Гюнтеру водку, а Эрике конфеты…

— Таня, ты ведь довезешь меня до дома? — Клаус даже не спрашивал, не сомневался в моем согласии. Он уже подкатил тележку с багажом к багажнику моего «гольфа» и методично складывал внутрь наши чемоданы. — А то я без машины, меня привез сюда сын.

Он предложил повести машину, и я с легкостью согласилась. В этом была своего рода иллюзия семейной жизни, последний штрих — я абсолютно не была уверена, что дома наши отношения продолжатся.

Я хотела позвонить Оливеру, сказать, что прилетела и скоро заеду за ним, но Клаус остановил меня.