Юлия Лавряшина - Простить нельзя помиловать

И он уже совсем было собрался это сделать, когда раздался звонок в дверь. Они подскочили и уставились друг на друга круглыми кошачьими глазами, хотя оба уже успели одеться, и пугаться-то было нечего. Громко, неудачно сглотнув, отчего заболело в горле, Стас просипел:

– Посиди здесь…

Пятнадцать шагов – пятнадцать секунд на аутотренинг: «Я спокоен. Я абсолютно спокоен. Ничего не произошло».

Дверь и рот Стас открыл одновременно. Матвей широко улыбнулся, сразу же заметив его замешательство:

– Не ждали? Картина Репина.

Это была несмешная шутка времен его школьной юности, Стас не мог ее знать. Матвей был без шапки, в одной флисовой куртке, ясно, что только из машины. Еще никогда он не казался Стасу таким красивым…

– Ты сегодня записался в прогульщики?

Стас быстро взглянул на часы в коридоре: шел уже второй урок их смены в школе. Интересно, как они смогут объяснить учителям свое отсутствие на занятиях? Забежали после больницы погреться и вдруг всей кожей ощутили то, что называется «наедине». И тут же возникло притяжение, от которого заволновалась во всем теле кровь. И руки сами потянулись к ней, он не планировал этого заранее, в то время как навстречу ему уже тянулись еще чужие, но уже необходимые. Сейчас, в эту секунду, или навсегда? Об этом Стас пока не задумывался.

Да если б и успел подумать, разве существует ответ, который безоговорочно можно признать верным? Силу желания, помноженную на время, называют любовь только в том случае, если второй из множителей исчисляется годами. Но в тот, первый момент как определить? Ведь время еще равно нулю…

– У нас в школе бомбу ищут, – соврал Стас наспех, хотя и не был обязан оправдываться перед Матвеем. Да тот и спрашивал не всерьез.

– Новая народная игра: найди бомбу? Слышал, слышал… Ты меня впустишь или как?

Подавив желание спросить: «А что вам здесь надо?», Стас нехотя отступил:

– Проходите.

– Вот спасибо! – насмешливо отозвался Матвей и с порога задергал крупным носом: – Ты не один?

«Как это он унюхал? Чем пахнет?» – испугался Стас.

И небрежно, как ему показалось, заметил:

– Да мы тут целой толпой ко мне зашли. Не все еще разбежались.

Рот Матвея смешливо искривился, но Стас сделал вид, что не заметил этого. Иначе нужно было как-то отреагировать, запретить ему эту усмешку, а сейчас Стас не находил в себе ничего жесткого, хлесткого.

До него внезапно дошла комичность ситуации: он еще только собирался подстроить Матвею ловушку, а тот уже явился сам. И если сейчас Нина выйдет к ним, не усидит в одиночестве…

«Она же такая красивая! – Стаса почему-то бросило в жар, и пришлось отступить, чтобы Матвей не ощутил его. – А если он и вправду… Да я не пущу ее к нему!»

– Что вы хотели? – резко спросил он.

Едва наметившееся соперничество разом оживило способность к драке. Стас уже переминался с ноги на ногу, с трудом сдерживая желание вытолкать гостя за дверь. Кто знает, может, подпитываемый злостью, он с ним и справился бы…

– Маша… Твоя мама сказала, что в Мишкиной комнате нужно сделать ремонт, – заговорил Матвей уже другим, деловым тоном. – Я забежал прикинуть, во сколько это обойдется. Что-то подсказало мне, что я застану тебя дома… Судьба?

Стас зло прищурился:

– Я не понял, а вам-то какое дело до того, во сколько нам обойдется ремонт?

– Я могу найти хорошую бригаду, они сделают все за пару дней.

В голове жарко зашумело: «Ах ты сволочь! Да как ты смеешь?» Та мимолетная симпатия к Матвею и слабенькая жалость, которая заставляла Стаса сомневаться в выполнимости его плана, мгновенно расплавились в этой горячей ненависти. Если б Нина так неожиданно не перестала быть для него чужим человеком, он, пожалуй, смог бы довести дело до конца.

– Мы с отцом сами в состоянии сделать ремонт, – в своем голосе он услышал скрежет, который вряд ли мог напугать Матвея. Скорее, насмешить.

– Когда? Аркадий же работает целыми днями. Вы перестанете ходить в больницу?

– У нас еще вечера есть!

– О да! А ты держишь в памяти, что Мишку скоро выписывают? Вы просто-напросто не успеете.

– Я могу помочь!

Прыжком обернувшись на голос Нины, Стас едва не закричал: «Уйди! Спрячься! Он не должен тебя видеть. Такую…»

Какую? Что-то изменилось в ней, это было заметно даже в полутемном коридоре. Какое-то загадочное сияние в Нине было всегда, но сейчас она вся просто светилась, излучая свое счастье и охотно делясь им с окружающими, так же, как своей красотой, и юностью, и любовью к этому миру, создавшему Стаса…