Игорь Гергенрёдер - Грация и Абсолют

– Муж давно умер? – спросила Алик, поддерживая разговор.

– Заболел давно, а умер – ещё года нет.

О войне хозяйка больше не говорила, теперь она расспрашивала постоялицу о том, о сём, и та выдумывала что попроще.

Поднялись спозаранок. Нюра, кондуктор автобуса, ушла совершать первый рейс, и Алик принялась за макияж, донимаемая холодящим: их с Виктором затея требует долгих поисков, для неё одной непосильных. Но так хочется добиться своего! Услышь она вещий голос, что сегодняшний день ничего не принесёт – ей не остановиться.

Она надела американские джинсы, коротенькую замшевую куртку, вышла в прохладное псковское утро и бросила вызов неизвестности, найдя справочное бюро и запросив адрес городской центральной библиотеки.

Читальный зал не пустовал. Неслышно переступая на носках, чтобы не беспокоить публику, Алик приблизилась к библиотекарше, которая за своим столиком за перегородкой оторвалась от каких-то записей, сняла очки и стала протирать их платком. За незнакомкой она наблюдала искоса. Та оперлась на перегородку и произнесла приглушённо:

– Я очень надеюсь на вашу помощь.

Глаза библиотекарши потеплели. Услышав, какая литература нужна пришедшей, она авторучкой прицелилась в полки:

– О партизанах вон там!

Алик взяла полдюжины книг, села за стол, открыла первую и начала просматривать оглавления. Судя по названиям глав, в трёх из них могло быть сказано о ликвидации военнослужащей немки. Ушёл почти час, чтобы убедиться: этого там нет. Она чуть не плакала. Их с Виктором план – нахальная и жалкая авантюра. Сколько ещё искать убитую немку? И даже если она найдётся, не конец ли на том? Любимая Лонгина вполне могла быть русской.

Ни в одной советской книге не прочтёшь, что партизаны кого-то изнасиловали, но Виктор надеялся – попадётся упоминание, как среди партизан обнаружился негодяй, который перебил столько-то своих и скрылся. «Будут предположения, что да как, возможно, окажутся фамилии свидетелей, а там уже легче копать», – писал ей отчаянный оптимист после их встречи в пельменной.

Не ясно ли, что у них заколебался рассудок, после того как с ними поступили столь чудовищно, и иллюзия стала для них наркотиком. Алик замерла в кошмарном чувстве: она осознала истину?

Тем временем библиотекарша, у которой новая здесь читательница вызвала симпатию, заметила неладное и подошла к ней:

– Какой конкретно вопрос вас интересует?

В голосе седенькой деловитой женщины была участливость, и Алик, с признательностью ей улыбаясь, не скрыла, как расстроена:

– Я – помощник режиссёра Свердловской киностудии, мне велели найти факты для фильма, а я не ориентируюсь…

– Вы недавно на этой работе?

Алик простодушно кивнула и объяснила:

– Мне нужно узнать о девушках в партизанском движении, о том, как к ним относились… – она умолкла, и библиотекарша задумалась.

– Была ли любовь, какая… – сказала, лукаво поглядывая из-под очков. Сменив тон, спросила: – Вам известен писатель Дульщиков? Нет? Ну это ничего. Он друг нашей библиотеки, часто у нас выступает. Подполье, партизаны – его тема, он много лет собирает материал. Хотите, я ему позвоню? Может быть, он вас примет.

Писателя не сразу удалось застать дома, зато как только он там появился, встретиться захотел безотлагательно. Алик с непритворной сердечностью поблагодарила библиотекаршу, которая вручила ей листок с адресом. Недолгое время спустя самозваная помощница режиссёра, пересиливая страх разоблачения, подошла к типовому пятиэтажному дому, стоявшему торцом к тротуару; в окне второго этажа мелькнуло чьё-то лицо. Войдя в подъезд, Алик не без удивления обнаружила половичок. Квартира писателя оказалась на втором этаже, коврик был и перед дверью с глазком.

Её открыл мужчина средних лет в заправленной в брюки свежевыглаженной светлой рубашке, в галстуке. Гостья, знакомясь, назвала свою девичью фамилию. Мужчина сделал рукой приглашающий жест, с каким говорят «Прошу!», но промолчал, и, когда Алик вошла в прихожую, представился:

– Дульщиков Виталий Анатольевич.

У двери комнаты стояла сравнительно молодая располневшая женщина.

– Моя Ольга Ивановна, – сообщил, как сообщают приятное, писатель и заявил гостье: – Вы останетесь у нас обедать. – Возражения пресёк: – Сочтём за обиду!

Он улыбался хитрой многозначительной улыбкой соблазнителя:

– Не думайте, что будут разносолы, у нас простенько – бигус. Но какой!