Игорь Гергенрёдер - Грация и Абсолют

А как-то Алик студенткой собиралась в турпоход, мать купила для неё рыбные консервы в томате. Всегда, мол, покупай в томате, а не в масле: известно, что за масло в консервы кладут. Мать предостерегала: «Не пей лимонад: там – химия!», «Не ешь дешёвые конфеты: они – синтетические!»

Значит, действительно просачивалось: слышали, знали. И не испытывали позыва громко возмутиться. А она сама? Принимая предупреждения, отнюдь не закипала от негодования.

Мучает противная мысль... что может быть гаже принадлежности к быдлу? Поделилась с мужем. Он весел и ласков: не выдумывай пустяков, моя хорошая! у тебя такой дар любить! «Я не о любви, а о протесте...» Любовь, прошептал он ей, рождает способность к протесту, одушевляет твоё творчество! Твой талант – в начале развития, ты – из редких избранниц.

Ветер яростно трепал поднятое на стальных штангах полотнище: «Туристическая база «Комарик». Распахнулась дверь ближнего строения: выскочили две девушки в непромокаемых куртках, но с голыми ногами, помчались вглубь турбазы. В комнате включён на полную мощность проигрыватель:

Лонгин Антонович демонстративно вздохнул и сказал жене:

– Во имя какой жизни он шёл!

Из другого домика вышел мужчина в плаще с капюшоном, накинутым на голову, поглядел на чёрную «волгу», на двоих на террасе буфета. И направился к шумным соседям, вид он имел начальнический. Взойдя на крыльцо и встав у открытой двери, коротко взмахнул рукой, сделал замечание – музыка стала потише. Он закрыл снаружи дверь и направился к двоим. Плащ он не застегнул, и под ним был виден спортивный шерстяной костюм, явно импортный. Человек поглядывал на незнакомую пару юркими глазами, у него было поношенное лицо отменного любителя выпить и закусить.

– Вы – по договорённости? – обратился к профессору.

Тот ответил вопросом:

– Директор турбазы?

– Он – в моём ведении. Меня как руководителя интересует: это насчёт вас вчера звонили?

Лонгин Антонович кивнул, и руководитель пожал ему руку, уведомляя:

– Я как ответственный выделил вам домик. Жаль, погода подвела, но молодёжь это игнорирует – девушке должно понравиться.

– Это моя жена.

– Да? Очень приятно, – произнёс руководитель, улыбаясь. Находя Алика чересчур юной и пикантной для её спутника, не исключил, что ему соврали.

Алик была растерянно-зла, не оправившись от потрясённости, какую в ней вызвали сведения о комбижире и маргарине. Она не замечала ответственного человека, который вёл её и профессора по турбазе, рассказывая: слёт победителей социалистического соревнования, по итогам третьего квартала получили поздравление правительства. Заслужили люди – пусть отдохнут.

Приблизились к постройке с крытой верандой, столы на ней были уставлены советским шампанским: число бутылок превышало, пожалуй, три дюжины.

– Для прохладности выставлены, – пояснил провожатый, – ветер с дождём освежает. – Он вдруг занервничал: – И никто не присматривает?

Позади стола заскрипела, по-видимому, раскладушка – над батареей бутылок возникли голова, плечи. Во весь рост встал парень, держа в руке длинный обрезок стальной трубы.

– Смотри не засни! – было ему сказано. – А то могут...

– Башки разобью, – произнёс парень с удовольствием. Лицо у него было тупое и решительное.

Руководитель взгромоздился животом на бортик веранды, разглядывая бутылки:

– Всё – полусладкое? – обернулся к Алику: – Есть пять бутылок сладкого!

Она смотрела мимо него.

Послышался топот: пригибаясь, с визгливым смехом бежала девушка в плаще и в резиновых сапогах, за нею гнался, белея мощными ляжками, тип в плавках и в короткой цвета хаки куртке.

– Бригадир комсомольско-молодёжной бригады. Такой молодчага! – сообщил провожатый Лонгину Антоновичу. – А за кем бежит? – мясистая физиономия руководителя преисполнилась неодобрения: – За дрянцом бежит!

Открылась дверь довольно просторного строения справа: в освещённой электричеством комнате под «Севастопольский вальс» кружились пары.

Из двери напротив плыл табачный дым, немолодой голос самозабвенно исполнял под баян:

Руководитель отпер домик, предназначенный профессору и Алику. Пол здесь был вымыт, у порога лежал половик. Ответственный человек вложил в руку Лонгина Антоновича ключ, прошёл к постели, с силой ткнул кулаком: