Дмитрий Липскеров - Сорок лет Чанчжоэ

На главной площади города усиленно митинговали.

Лица ораторов были искажены злобой, а слушатели громко выражали им свое одобрение.

– Немедленно уничтожить всю эту мерзкую и вонючую курятину! – кричал на всю площадь плюгавый мужичонка в кепке с помпоном. – Морить ее, жечь, ломать кости и отрывать гребешки!

– Правильно! – поддерживали из толпы. – Давить их, не зная пощады!

– Это же надо – такое творится! – продолжал надрываться мужичонка. – Это мы, люди, высшие существа, должны из-за этих пернатых покрываться перьями! Да так мы скоро начнем кудахтать и кукарекать! Над нами будет потешаться весь цивилизованный мир! Предлагаю немедленно отправиться на куриное производство и уничтожить этих тварей!

– Дави их, круши! – завизжала какая-то баба. – А-а-а, суки позорные!

Толпа заулюлюкала, воинственно настроенная, и, переминаясь с ноги на ногу, ожидала конкретного приказа.

– Стойте! Стойте! – раздался над толпой голос. – Подождите!

Люди обернулись и увидели самого губернатора Контату, который вместе с митрополитом Ловохишвили тащил огромный чан. Со лбов обоих катил обильный пот, а лица были красны от натуги.

– Подождите! – кричал Ерофей Контата. – Мы принесли вам компот!

В толпе опешили.

– Какой такой компот? На кой хрен он нам, твой компот!

– Они на нас миллионы делают! – с удвоенной силой заорал мужичонка в кепке. – В кур нас превращают, чтобы еще больше денег нажить, а теперь компотом хо– тят отделаться!

– Да послушайте же! – потряс кулаками митрополит.

– И слушать не будем! – завизжала баба. – А ну, за мной, на климово поле!!!

Сейчас мы покажем, кто курица, а кто человек!

В толпе поднялся такой гвалт и карусель, что слова Ловохишвили, что это не просто компот, а вакцина против болезни, потонули в нем, как чириканье птенца во время пушечной канонады.

– За мной! – призывала баба, выпячивая грудь. – Дави! Су-у-у-ки-и!

Наконец толпа в последний раз качнулась и хлынула с площади свободной рекой, сломившей дамбу нерешительности.

Митрополит и губернатор еще пытались что-то сделать, кого-то удержать, кому-то подставить подножку, но все было тщетно. Народ обрел единое сознание и единую цель, а потому устремился в слаженном порыве учинять бойню.

Пробегая мимо отцов города, плюгавый мужичонка в кепке со всех сил пнул чан с компотом, криво улыбнулся и побежал дальше. Сладкая вакцина выплеснулась на булыжную мостовую и в мгновение ушла сквозь щели под землю.

–Ах!..-сказал губернатор.

– Ох!.. – вторил ему митрополит.

Уже через мгновение площадь опустела.

– Я уезжаю, – сказал губернатор митрополиту.

– Куда?

– Куда-нибудь в среднюю полосу. Стану просто помещиком. Денег хватит.

– А я отбываю в Ватикан за новым назначением.

Еще много мест на земле существует, где язычество господствует.

– Кстати, – поинтересовался губернатор, – вам чан не нужен?

– К чему он мне?

– Ну тогда, с вашего позволения, я себе его возьму.

Знаете, очень удобно для варки варений.

– Да ради Бога.

– Поможете донести?

– Нет. Я в другую сторону.

– Тогда ладно. Как-нибудь сам…

Толпа стремительно направлялась к – климовскому" полю. В ее слаженном беге было что-то от первобытного племени, загоняющего стадо мамонтов.

По пути к куриному производству погромщики давили и топтали диких кур, проходясь коваными сапогами по их кладкам. Во все стороны брызгал яичный желток, напоминая выплеснувшиеся с небес лучи солнца, кружилось разноцветное перо и стоял над городом истошный, надрывный птичий крик.

– Ах ты, Господи, что происходит! – всплеснула руками Вера Дмитриевна, глядя из окна на пробегающую толпу. – Куриный погром!.. Лизочка! Лизочка!.. Пойди погляди скорее! Наконец-то они решились!

Лизочка и так все прекрасно видела, сидя на подоконнике в своей комнате. Рядом с кроватью стояли чемоданы и тюки с вещами, собранные по настоянию г-на Туманяна.

Несмотря на поспешный отъезд, Лизочка Мирова была счастлива. Накануне скотопромышленник сделал ей предложение, и она, не раздумывая, согласилась. Ее воображение волновал отъезд в столицу, в которой она никогда не бывала, но о которой ей столько грезилось еще в девичьих снах.

– Ах! – сказала Лизочка. – Да пропади эта дыра пропадом!

– Ну вот и началось, – прошептал доктор Струве, заслышав народный вопль. – Вот и конец наступает.

Он оглядел свою уютную лабораторию и чуть было не заплакал о том, что все это придется оставить. И дом, и практика – все коту под хвост.