Михаил Шахназаров - Слева молот, справа серп

– И хватит изображать из себя провинившихся школяров! – продолжал кричать Виктор Матвеевич. – Вы уже взрослые люди, Хузин! Я не случайно обращаюсь именно к тебе. Марьин, а вот скажи честно, кто додумался задвинуть гормональный препарат полоумному работнику общепита? Кто додумался до такой мерзости, которая вам наверняка кажется забавной?

– Идея была общей, Виктор Матвеевич. Идея эта – плод совместных усилий, – выпалил Андрей.

– Идея, бл. дь?! Марьин, твой ответ говорит о том, что лично у тебя уже никаких идей нет и быть не может. Ты уже и мысли формулировать нормально разучился. Работа превратилась в сплошной праздник!

Опустившись в кресло, Стельнов закинул ногу на ногу. Начал нервно барабанить кончиками пальцев по коленке. Потом резко вскочил и принялся выхаживать по кабинету.

– Виктор Матвеевич, но ведь вы человек, не лишенный чувства юмора…

– Хузин, закрой свой рот!!! Юмор?! Юмор – это шутка, розыгрыш. Без последствий для себя и окружающих. И не слишком ли много юмора за последнее время?

– И здесь был розыгрыш, Виктор Матвеич, – пытался возразить Марьин.

– Не-е-т, ребятки. Здесь уже статья Уголовного кодекса, а не розыгрыш. Здесь попахивает самым настоящим криминалом. Вам самим не противно?! Ваша жизнь превратилась хер знает во что. В порнографию она превратилась!

– Так ведь и живем в порноптикуме, Виктор Матвеевич, – пробурчал Хузин.

– Что ты сказал, Хузин?! Ну-ка повтори еще раз, что ты только что сказал.

– Что мы живем в порноптикуме…

– В порноптикуме?! Совесть ты уже прогулял, негодяй! И талант прогуляешь, не сомневайся. Некоторые о таком графике работы и таких зарплатах мечтают! И не говорят, что живут в порноптикуме. Потому что видят вокруг себя не только плохое. А я идиот… Недавно говорил со своим другом, главным редактором «комсомолки». Мол, есть талантливый парень, забери в Москву. А то киснет он здесь, вырос из республиканских штанишек. А он, бл. дь, не киснет!!! Он, баран, вместо того чтобы нормально работать, удлинением х. ев занимается.

– Виктор Матвеич, ну, может, хватит оскорблять?

– Я еще ваше самолюбие жалею. Порноптикум, ты посмотри, а. Пьяные загулы, разврат, эгоизм! Вот ваш мирок, который ты очень хорошо охарактеризовал. И страна здесь абсолютно ни при чем. Вы думаете, в другом государстве вели бы себя по-другому?! Да ни в жизнь!

– На Кубе или в Северной Корее мы бы уже никак себя не вели. Там бы нас, наверное, просто расстреляли, – попытался разрядить ситуацию Марьин.

– И правильно бы сделали! Но вы же не Кубой и Северной Кореей восхищаетесь. Там ведь нет фирменного шмотья, дорогих автомобилей, аппаратуры. А там, где все это есть, вы тоже на хер никому не сдались. Вы и там устроили бы свой маленький порноптикум. Только вот терпеть бы его никто не стал. Волчий билет в зубы – и хорошо, если мусор доверят убирать. Там, как и везде, уважают профессионалов и работяг, а не распиз. яев, у которых вторая профессия – портить людям жизнь. Порноптикум, оказывается… Да вы совесть потеряли! Другой бы на моем месте давно вас из редакции выпер. Еще бы и антисоветчину навесил. Но вы хорошо помните пословицу о том, что добро наказуемо. Поэтому добро от других людей принимаете за норму, а делать его вам недосуг.

– Вас послушать, так мы просто два живых сгустка всего отрицательного, – робко возмутился Рома. – Сеятели зла и никчемные люди.

– Не нужно мне приписывать того, чего я не говорил, Хузин! Но на данный момент вреда от вас больше, чем пользы. А вы не подумали, что, если Шнапсте взбредет в башку написать заявление в милицию, головы полетят не только у вас, но, возможно, и у ваших товарищей? И что это будет отличной платой за мое хорошее к вам отношение. Вы об этом подумали?!

– Виктор Матвеич, мы виноваты и обещаем, что впредь такого больше не повторится, – выпалил Рома.

– Хузин, тебе самому не забавно?! Знаешь, о чем ты сейчас думаешь? О том, как поскорей выйти из этого кабинета и пойти в буфет. Мол, покричал Матвеич, потопал ножками, да и ляд с ним. Жизнь на его воплях не заканчивается.

– Мы так не думаем. Сами понимаем, что это уже предел.

– Жаль, Рома… Жаль, что я вам обоим уже не верю. А теперь внимательно слушайте. Каждому по выговору. Но пока без занесения. О тринадцатой зарплате можете и не вспоминать. Как и о допинге, без которого вы жизни не мыслите. С сегодняшнего дня запах алкоголя приравнивается к грубейшему нарушению трудовой дисциплины, которое повлечет за собой увольнение. И это я вам обещаю клятвенно. Далее. На коленях, по-пластунски, на карачках… Как угодно, но ползите к Шнапсте и умоляйте его вас, идиотов, простить. Сколько вы ему должны?