Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

— Скверный Эрни знает о тебе совсем немного, Грегор: конечно, что ты русский и капитан «Иванова». Что касается туннеля, я сказал, что в Синклер-тауэрс живет замужняя дама, жена одного из здешних тайбаней, с которой у тебя роман. Записанный на пленку храп и всю эту секретность я объяснил необходимостью скрываться от проклятых «пилеров», которые следят за тобой, тайком проникли в квартиру и установили «жучки».

— «Пилеров»?

— Так кокни называют полицейских. По имени сэра Роберта Пиля, премьер-министра Англии, который основал первое полицейское подразделение. Кокни всегда ненавидели «пилеров», и Скверному Эрни доставляет большое удовольствие водить их за нос. Тебе лишь надо славить Королевский военно-морской флот, и он по гроб жизни будет твоим верным псом…

Суслев улыбнулся. «Неплохой человек Клинкер, — подумал он, — только зануда».

Отхлебывая пиво, он вернулся назад в гостиную. Там лежал дополнительный дневной выпуск газеты «Гардиан» с кричащим заголовком толпа убивает ароматный цветок и качественной фотографией, запечатлевшей беспорядки. Он сел в кресло и стал быстро просматривать газету.

Затем его чуткий слух уловил звук остановившегося лифта. Подойдя к столику у двери, он вытащил из-под него заряженный автоматический пистолет с глушителем. Засунул оружие в карман и прильнул к глазку.

Ожил дверной звонок. Он открыл дверь и улыбнулся:

— Заходи, старый приятель. — И тепло обнял Жака де Вилля. — Давненько не виделись.

— Да, давненько, товарищ, — так же тепло ответил де Вилль. Последний раз он виделся с Суслевым пять лет назад в Сингапуре на тайной встрече, организованной «Артуром» сразу после того, как де Виллю предложили стать частью «Севрина». Они с Суслевым встречались так же тайно, как и в первый раз в Лионе, одном из крупных портов Франции, в июне сорок первого года, за несколько дней до нападения нацистской Германии на советскую Россию, когда для всех эти две страны ещё были союзниками. В то время де Вилль воевал в рядах маки, а Суслев был заместителем командира и тайным политическим комиссаром советской подводной лодки, зашедшей якобы для ремонта после патрулирования в Атлантике. Именно тогда де Вилля спросили, хочет ли он вести настоящую войну, войну с главным противником — капитализмом — в качестве секретного агента после того, как фашисты будут уничтожены. Он согласился всей душой.

Завербовать его Суслеву не составило труда. Исходя из возможностей использования де Вилля после войны КГБ тайно организовал его выдачу гестапо, а потом освобождение из гестаповских застенков, где его ждала смерть, партизанами-коммунистами. Партизаны представили Жаку сфабрикованные доказательства того, что его предал за деньги один из своих. Де Виллю тогда было тридцать два, и его, как и многих других, привлекали социалистические идеи и кое-что в учении Маркса и Ленина. Он никогда не состоял во французской компартии, но теперь, став одним из агентов «Севрина», был почетным капитаном советского Комитета государственной безопасности.

— Выглядишь усталым, «Фредерик», — произнес Суслев, называя де Вилля по кличке. — Расскажи, что случилось.

— Так, семейная проблема.

— Поделись.

Суслев внимательно выслушал печальный рассказ де Вилля о зяте и дочери. Со времени их знакомства в 1941 году Суслев был куратором де Вилля. В 1947 году он приказал французу перебраться в Гонконг, чтобы работать в «Струанз». До войны де Виллю и его отцу принадлежала преуспевающая компания по импорту и экспорту, тесно связанная со «Струанз», — кроме того, существовали и семейные связи, — поэтому перемена совершилась без труда и с радостью. Де Вилль получил задание войти во внутреннее правление, а со временем выбиться в тайбани.

— Где твоя дочь сейчас? — сочувственно спросил Суслев. Де Вилль рассказал.

— А водитель другой машины? — Суслев запомнил имя и адрес. — Я позабочусь, чтобы им занялись.

— Нет, — тут же остановил де Вилль. — Это… это был несчастный случай. Мы не можем наказывать человека за несчастный случай.

— Он был пьян. Вождению в пьяном виде нет оправдания. Как бы то ни было, ты для нас имеешь большое значение. Мы о своих заботимся. Я займусь им.

Де Вилль понимал, что спорить нет смысла. Дождь забарабанил в окна сильнее.

— Merde, а дождик-то хороший. Температура упала, должно быть, градусов на пять. Только долго ли это продержится?

— Как сообщили, штормовой фронт обширный.

Де Вилль наблюдал за капельками дождя, скатывавшимися по оконному стеклу, и думал, зачем его вызвали.