Эмманюэль Роблес - Это называется зарей

Вскоре после этого он поднялся к Сандро.

Прежде чем повернуть ключ в замке, он представил себе тестя, приложившего ухо к двери, и почувствовал еще большее ожесточение против него.

— Это я, — сказал он, входя.

Он включил свет. Сандро слегка поднялся на кровати.

— Кто-то приходил, доктор, — сказал он тягучим голосом.

— Я знаю.

— Сначала я подумал, что это вы, и встал. Пружины заскрипели.

— Это неважно.

Вся провизия, почти нетронутая, лежала на столе.

— Ты ничего не ел.

— Я не голоден.

— Я получил письмо от Пьетро. Послезавтра, если позволит погода, ты сможешь уехать.

Равнодушно встретив эту новость, Сандро встал и сел возле шкафа. Отросшая борода старила его. Ногти его стали длинными и грязными. Лепешки грязи засохли на матерчатых туфлях и на штанинах брюк.

— Этой ночью я не стану запирать дверь, — сказал Валерио. — Мне надо уйти, ты останешься один. Спустись в ванную.

Он умолк на мгновение, слушая, как бежит по черепицам вода, клокочет в сточных трубах. Сандро наблюдал за ним из своего угла.

— Мы отправимся на берег глубокой ночью. Пьетро будет вместе с нами. Надо только условиться с двоюродным братом о месте и часе. Я дам тебе письмо к моему другу в Тунисе. Если хоть немного повезет, то мы, приложив старания и соблюдая осторожность, одолеем все трудности.

Лицо Сандро ничего не выражало. Валерио вздохнул. В комнате дурно пахло открытыми консервами. На потолке широкое пятно подтека напоминало свернувшуюся клубочком кошку.

— Кто приходил сюда? — как будто без особого интереса спросил Сандро.

— Мой тесть. Не беспокойся.

Согнув спину и положив локти на колени, Сандро невозмутимо ответил:

— Я и не беспокоюсь. Я услыхал шум разговора. Прислушался. Мне показалось, что речь шла обо мне.

— Речь шла о тебе. Но это неважно…

— Неважно для кого?

— Оставь, — нетерпеливо сказал Валерио.

Сандро не сводил с него глаз. На его заросшем лице лихорадочно блестели печальные глаза.

— Ваша жена тоже была здесь?

— Да.

— Она приехала сегодня после полудня?

— Да.

В этот момент Валерио услыхал шум машины, проезжавшей по улице и как будто притормозившей. Он жадно вслушивался, но шум возобновился и затерялся вдалеке.

— И… она опять уехала? — нерешительно добавил Сандро.

— Уехала.

Доктор шагнул вперед и похлопал Сандро по плечу, от этого прикосновения тот внезапно встал.

— Мне следовало уйти. Это я должен был уйти…

— Молчи, — сказал Валерио.

Он дружески ткнул его, силясь улыбнуться.

— Ты, в общем-то, совсем ни при чем во всей этой истории. Сиди себе спокойно. Пьетро завтра придет повидаться с тобой. Ясно?

Он вышел. Сандро не шелохнулся. Но минутой позже, спускаясь по лестнице, Валерио почувствовал, что он наклонился над перилами. Валерио поднял голову. Сандро и в самом деле смотрел на него.

— Никаких глупостей. Будь осторожен. Особенно со светом! — бросил ему доктор, помахав рукой.

И пошел к себе в кабинет.

Тишина, едва нарушаемая стихавшим дождем, одиночество, ласковый свет лампы успокоили его. Ему пришла мысль, что в этот час Анджела с отцом должны уже добраться до поста карабинеров, следивших за дорогой в Кальяри. Карабинеры отметят их появление и, конечно, удивятся. Кто знает? Они наверняка предупредят Фазаро! Тем хуже. Валерио дошел до предела. Он больше не хотел бороться. Своим отъездом Анджела ставила под угрозу не только последний шанс Сандро. Но тут насмешливый демон шепнул ему: «А почему, ты думаешь, она должна заботиться о муже, который насмехается над ней, обманывает ее?» Его тень качнулась на стене справа. Позолота на переплетах книг поблескивала, словно панцирь крохотных насекомых. «Ступай теперь к Кларе! Да ступай же, наконец, к Кларе!» — нашептывал кто-то ему прямо в ухо. Почему он никак не решался уйти из дома? Какое чувство пересиливало его неудержимое желание поскорее увидеть Клару? «Надо бы подняться к Сандро». Он расстался с ним по-идиотски. Отъезд Анджелы по разным причинам должен был мучить Сандро. «Мне следовало побыть у него подольше, поговорить с ним». Как всегда по вечерам, на улице раздался крик торговца газетами, постепенно переходивший в нескончаемый жалобный стон.

Но как объяснить Сандро, что он на его стороне, что он не одобряет убийства Гордзоне, но понимает глубинный смысл этого убийства, этого выстрела, направленного против несправедливости Господа Бога и несправедливости людей? Как объяснить ему, что он понимает, почему Магда примиряла его с миром, почему эта любовь была единственной реальной победой Сандро на земле, изрытой миллионами могил, и почему вмешательство Гордзоне было неизбежно, он непременно должен был терзать их, отравляя их счастье, жестоко и глупо толкая их к нищете и разрухе, ибо в конце этих смехотворно скупо отпущенных лет их уже поджидали болезнь и смерть. И так как у него была Клара, так как он любил Клару, Валерио угадывал чистое и дикое величие пламени, вспыхнувшего в державшей оружие руке Сандро, вырвавшееся из самой глубины его отчаявшейся души, столь внезапно опустошенной и сожженной дотла!