Е. Бирман - Игра в «Мурку»

— В чем же тогда помощь? — удивился Серега.

— Именно в такте и понимании, — был ответ.

Серега решил посоветоваться по этому поводу с «Брамсовой капеллой». По электронной почте пришел ответ. От имени капеллы отвечал Теодор. Он в качестве отправной точки использовал живой пример из прошлого. Один из домашних учителей юного Набокова, писал Теодор, был еврейлютеранин. Он был, кстати, единственный учитель, которого юноша Набоков чувствовал необходимость опекать и защищать в отсутствие родителей от насмешек и замечаний прочей родни. Отталкиваясь от этого случая, Теодор продолжал: «Конечно, есть что-то в том, чтобы стать лютеранином (лютеранкой). Это позволяет приблизиться, но сохранить лицо. В этом есть message: то есть присоединяюсь, но присоединяюсь гордо. Католичество хуже, потому что ближе. Православие, как полная капитуляция, имеет свои преимущества, потому что, ущемляя гордость, однозначно демонстрирует лояльность на будущее. В ортодоксальном иудаизме видится то ли поза, то ли надрыв, а может быть, вызов и отсутствие вкуса. Иудаизм консервативного направления попахивает американизмом, а реформистского — вызывает подозрения в нетрадиционной сексуальной ориентации. Атеизм свидетельствует о серости и лености воображения. Для особо одаренных натур возможен личный коктейль на христианской или иудо-христианской основе, благо в искусстве составления таких коктейлей евреям нет равных».

Инструкцией этот ответ не выглядел, и Серега решил поменьше совать нос в вопросы религиозной идентификации российских евреев. «Сами разберутся», — решил он.

«Господин Есенин, — вдогонку послал письмо еще и Борис, ернически обращаясь к Сереге на „Вы“, — надеюсь, Вас самого еще не потянуло на разведенную под дамский вкус чертовщину подобно поэту Пастернаку?»

Рекомендовано было Сереге сдерживать патриотическое усердие российских писателей и публицистов (тех, что по части отдела русско-еврейской дружбы), призвавших свернуть эфемерный палестинский еврейский проект. Прежде всего, это неприлично выглядит, объяснили Сереге, российские писатели и публицисты (забавный трюк, правда? Чуть повернули слово — глядишь, и само понятие повернулось и можно подразумевать под ним всех-всех писателей и публицистов), так вот РОССИЙСКИЕ писатели и публицисты, ничего не вложив в палестинский проект, не обладают, в нашем понимании, и правом вносить предложения касательно дальнейшей его судьбы.

— Но вы же знаете, Сергей Иванович, такт никогда не был особенно сильной стороной российских евреев. При многих прочих и несомненных достоинствах, — добавило начальство. — Вообще такт, тактичность — ключевые слова нашего отдела.

Нужда в уважительном к себе отношении, — продолжало начальство, — биологическая потребность, наблюдаемая даже у кошек. Что уж говорить о евреях? И если, например, вы, Сергей Иванович, в умеренном еврейском космополитизме, универсализме или «мировом гражданстве» ощущаете раздражающее покушение на что-то родное и привычное в вас самих, все же нельзя не принимать во внимание, что идейному универсалисту в его представлении в каком-то смысле принадлежит весь мир и что в этом он находит утешение и, может быть, своего рода гордость. Надо признать, что всякая привязанность действительно может приносить человеку ущерб и, соответственно, освобождение от нее может восприниматься им как дарование свободы. Необязательно пытаться примерять это мировоззрение на себя, но считаться с таким образом понимаемой гордостью — долг цивилизованного человека, а для нас — вопрос профессионализма. Другой случай — еврей, носитель русского патриотизма. В отношениях с ним следует быть особо чувствительным, относиться к нему с видимым доверием, может быть даже с юмором демонстрировать ему собственное критическое отношение к русскости, не поощряя его, однако (в мягкой, доброжелательной форме), присоединиться к творческому развитию такой критичности.

Немало наших замечательных сограждан-евреев, оставшихся в стране, несмотря на пережитые ею в недавнем прошлом нелегкие времена, — новое Серегино начальство явно размахнулось на полновесную лекцию, — ныне заняты поиском своего места в ней и обновленной самоидентификации. Многие из них с недоверием относятся к палестинскому проекту: «Еще одна страна на Ближнем Востоке, в лучшем случае — такая, как все», — говорят они. И тут очень важен некий тонкий нюанс: если нападки на «палестинский проект» с их стороны содержат элементы страсти и настойчивого повторения, то это скорее всего указывает на глубокие внутренние сомнения в правильности сделанного ими жизненного выбора.