Е. Бирман - Игра в «Мурку»

Но тут подстерегает неловкость. Вопреки всякой вероятности именно в это время появится рядышком начальник, чтобы вас за что-нибудь похвалить. Уж Теодор не раз советовал начинающим инженерам: если вы не можете дозваться начальника, чтобы решить с ним какой-то насущный вопрос, например никак не вытащить его с совещаний, которые набегают друг на друга, как уличные кобели на сучек, войдите в Интернет, и нечистая сила мигом на крыльях своих доставит вам вашего начальника и сгрузит его прямехонько у вас за плечами.

Так было и с опытным Теодором на сей раз, но только ни подошедший к нему его заказчик, ни кто другой, даже сама Баронесса, не сумели бы отвлечь его внимания от статьи в Интернете, где черным по белому значилось, что некий военный эксперт Еврейского Государства — здесь приводились полные его, Теодора, имя и фамилия — рассматривает перспективы борьбы со средствами противовоздушной обороны, и далее следовали выдержки донесения «Брамсовой капеллы», касающиеся ПВО. Другие пункты в статье не упоминались.

— Что это значит? — ошалел Теодор.

В Москве Серега был сразу же приглашен на встречу с полковником Громочастным. Полковник то ли действительно торопился на совещание, то ли не хотел принимать обычного в таких случаях радушного тона и стремился поскорее покончить с разговором, но он, то глубоко наклоняясь в кресле, то вообще стоя, собирал документы в папку. Не прерывая возни с бумагами, он объявил Сереге, что миссия его в Еврейском Государстве закончена и он переводится в отдел русско-еврейской дружбы. Так что пусть присматривает себе жилье в Москве, а по поводу его новых обязанностей он будет проинструктирован по новому месту службы.

— Как им там? — поинтересовался полковник, имея в виду Теодора с компанией. И добавил хорошо знакомым Сереге насмешливым тоном: — Нравится дефилировать по набережной в шортах и сандалиях на босу ногу под азиатским солнцем? Не скучают по русскому снегу? По масштабам? Не тоскливо им пионерствовать в мизерной стране, быть песчинками маленького народца? У нас ведь порой начинают арапчонком Петра Великого, а через пару поколений выходят в Пушкины великой русской нации.

Серега не нашелся сразу с ответом. Он мысленно снова сел на пуфик в салоне дома Теодора, представил себя там болтающим пластиковой тапочкой и опять не придумал ответа. Полковник сделал жест, означающий конец разговора, на прощание вяло улыбнулся, коротко и не очень сильно пожал Сереге руку, пожелал успехов на новом месте и сделал вид, что забыл о нем еще до того, как Серега покинул кабинет.

Этот прием, хотя Серега и чувствовал за собой вину, оставил у него горький вкус. После изумительной африканской открытости, после варварской родственности димонцев, опускающих на твое плечо руку в хлопке и называющих тебя другом сразу после того, как они привыкают произносить твое имя, да и после пусть немного патерналистской в начале знакомства, но искренней симпатии «Брамсовой капеллы», холодный душ родной страны заставил его поежиться.

Первый приход к Теодору и его компании, начавшийся с собачьего дерьма и пластиковых тапочек, явился Сереге теперь в ностальгическом свете на холодно-сухом московском воздухе. Он представил себе, как восхищалась бы «Брамсова капелла» этим холодом и обновленной Москвой, забрел на Красную площадь, ему захотелось общения, он остановил жестом быстро проходившую мимо него женщину средних лет и, не найдя, что сказать, спросил у нее, который час.

— Да вон Спасская башня, на ней часы, — ответила женщина и продолжала идти.

Серега вздохнул. Подставляюсь, подумал он. Это из-за того, что я улыбаюсь при разговоре. Принимают за прилипалу или чокнутого. Вот в Тель-Авиве скажешь едва знакомому человеку что-нибудь теплое, «ма нишма?» («ты как?») например, улыбнешься во весь рот, он тебе тоже вернет улыбку от уха до уха, скажет «бэседер» («порядок»), и идешь себе дальше, расслабленный и удовлетворенный. И этот, едва знакомый, тоже доволен.

Серега еще побродил немного, пересек Манежную площадь, прошелся по Тверскому бульвару, заглянул в посольские переулки и отправился к себе разбирать вещи.

Новая работа, по поводу содержания которой поначалу недоумевал Серега, оказалась весьма любопытной. Уж точно лучше, чем составлять компанию высоковольтным столбам в дождь и ветер в Димоне или обучать африканцев собирать-разбирать «калаш», решил он. На этой работе в его обязанности входило улаживать ссоры между российскими раввинами, помогать с организацией гастролей донским, кубанским и уральским казачьим бардам (ведомственной принадлежности), помочь подведомственному населению (и особенно дамам) с выбором религиозного направления. Никакого нажима, предупредили его, только такт и понимание.